Звёздочка

Район Мясного бора, Северная дорога, река Полисть.

Для многих эти названия ничего не говорят. Но только не для поисковиков, работающих на Новгородской земле. Именно здесь в страшном сорок втором году прошлого столетия 2-я Ударная армия предпринимала многократные попытки вырваться из окружения.

Именно тут зимой, прорвав оборону врага, эта многострадальная армия направилась прямо через болота на Любань, с дальнейшей целью прорвать Блокаду умирающего от голода Ленинграда. И именно здесь всем этим планам не суждено было сбыться.

Враг перекрыл место прорыва, и в кольце оказалось более полумиллиона советских воинов. Ни сил, ни снарядов, ни должного обеспечения не было — ни для наступления дальше, ни для отступления назад. «Котел» делился немцами на части и каждая подвергалась уничтожению из всех видов оружия.

Именно эта дорога на Любань была надеждой вырваться из рук смерти для сотен тысяч воинов, но суждено было выйти только шестнадцати тысячам из них. Остальные так и остались лежать в новгородских болотах. Остались, и по сей день ждут своего часа.

Война давно закончилась, но только не для них. Они и сейчас, держа в руках оружие, идут в тот, ставший для них последним, бой. Многократные попытки прорваться к своим привели к тому, что на каждых двух метрах земли после боев лежали по три воина. А местами, как рассказывают очевидцы, — слоями. Авиабомбы подымали в небо тысячи тонн земли — опускаясь, она накрывала тяжелым ковром и мертвых, и раненых, и живых. Тысячи и тысячи пропавших без вести — итог тех страшных событий.

Наш лагерь стоит как раз на Северной дороге, западнее речушки Полисть, в километре. Стоит он там потому, что в этом месте чуть повыше, а значит, и суше.

В лагерь мы добирались на гусеничном тягаче. Настоящий плавающий танк, только без пушки. Лишь он способен добраться — с лязгом гусеничных треков, чваканьем болотной жижи, разгоняя на многие метры волну болотной воды. Лишь он может доплыть и доставить нас в эти жуткие места.

Ужасное на первый взгляд местечко. Воронки, воронки, воронки. Местами пройти прямо нет возможности на протяжении десятков метров — в воронку попадаешь. Они стоят наполненные водой, как бесконечные озера разных размеров, от небольших, похожих на лужи, до поражающих воображение своими размерами. Между ними выросли деревья, кустарники, торчит искорёженное железо, когда-то бывшее военной техникой.

А в земле, совсем на поверхности, немного присыпанные дерном, лежат защитники Родины. Лежат между воронками, среди корней деревьев и кустарников, и в бесчисленных воронках, блиндажах, окопах. Некоторые — с медальонами, а некоторые — лишь с личными вещами, по которым тоже можно попытаться восстановить имя все еще считающегося пропавшим без без вести солдата.

Сегодня мы решили со Светой спуститься к самой Полисти. Эта речушка была когда-то границей, разделяющей наши и немецкие войска, и поэтому на её долю выпало отразить в зеркале своих вод самые кровопролитные бои.

По воспоминаниям ветеранов, вся река была завалена трупами, по большей части наших воинов. За годы работы поисковиков с этой земли были подняты тысячи солдат и восстановлены сотни имен. Но и по сей день работы предостаточно. И подъемы ежегодных вахт подтверждают это.

Помня, как тягач вплавь доставил нас, мы, не доходя до реки метров сто пятьдесят, сворачиваем влево с расчетом обойти затопь, образованную перекрытой бобровой плотиной речки. И пройдя метров пятьдесят, попадаем на место сражения того страшного времени.

Ржавые каски, ботинки, части военной техники, котелки, лопаты, винтовки и Бог весть что. И это лишь то, что возможно увидеть невооруженным взглядом. Здесь металлоискатель не нужен, в отличие от еловых посадок, где всё железо практически выбрано, - здесь его сверх меры. Металлоискатель орёт, как ненормальный, издавая самые невообразимые звуки. Железа столько, что воткнуть лопату попросту невозможно. Гильзы, осколки, не разорвавшиеся снаряды, мины, гранаты.

Найти здесь солдата не просто. Всё пространство между воронок поисковики называют «слоёным пирогом». Взрывами из многочисленных воронок выбрасывались сотни тонн земли и глины, которая слоями падала на тела и технику. Взрывов было так много, что местами этот земляной «пирог» даже после стольких лет оседания грунта составляет более полуметра.

Солдаты здесь лежат под каждым слоем. Железо перемешалось с глиной и будто бетон, местами это не позволяет углубиться даже на несколько сантиметров. И среди этого ужаса — останки. Где-то целые, где-то раздробленные. Где-то лежит «полный» боец, а где-то только части разорванного и отброшенного взрывом тела.

Бомбы и мины не щадят ничего и никого. Эта земля усеяна костями сплошь. Несколько раз мы натыкаемся на небольшие останки, но покопавшись, убеждаемся – это добор.

На небольшой, если уместно так сказать, полянке, поросшей кустами, стоит изрешеченная пулями здоровая железная бочка, вероятно, из под «горючки». На ней чуть ли не горкой выложены различные предметы войны. Поисковикам такая картина сразу ясна. Когда-то здесь располагался поисковый лагерь, и бочка использовалась в роли «стола находок». Наиболее интересное поисковики сносили в лагерь или выкладывали на этот стол. По окончанию вахты что-то ушло отсюда в музеи, а что-то так и осталось на этой бочке.

Мы обходим ещё две воронки, проверяя щупами грунт под ногами, но ничего интересующего нас нет. Я залезаю в кусты, с надеждой: возможно, корни приподняли повыше своей мощью останки. Но так ничего не обнаружив, вылезаю с противоположной стороны зарослей.

Вижу Свету, прощупывающую край воронки не совсем округлой формы. Первоначально мне показалось, что это небольшая воронка от мины, да ко всему ещё и «взятая» — так на языке поисковиков называется уже «отработанная» воронка. Но, приглядевшись, замечаю небольшую тропинку, углубляющуюся в эту воронку. Ну конечно, это блиндаж. Верхней части его уже нет, и это понятно — за столько лет сгнила. А округлость — это вероятность, что в ней покопались поисковики, бывавшие здесь до нас.

Опыт подсказывает, что надо внимательно осмотреть бывший вход в блиндаж. На месте входа и выхода во время боя, как правило, ведется стрельба. Именно сюда, прячась от смерти, ползёт, раненый, и именно сюда затаскивают убитого. Я присаживаюсь у кромки воды, которой залит блиндаж, и, достав малый щуп, начинаю аккуратно исследовать место бывшей здесь когда-то лесенки, ведущей вовнутрь блиндажа. Осколки, гильзы, корни травы — глинистая насыпь не охотно, но поддается.

Минут через пять мой щуп издал туповатый звук, явно отличающийся от звуков, услышанных мной до этого. Я осторожно разгрёб землю и увидел часть раздробленного черепа. Глубина от поверхности — сантиметров пять-семь, неглубоко. Если это не земля, ссыпавшаяся на это место взрывом, то остальные останки должны были бы поднять поисковики, которые были здесь до нас.

Я взял в руки саперную лопатку и стал ею снимать верхний слой в пять сантиметров, под котором обнаружил останки. Практически сразу «пошли» другие части черепа. Но и это не подавало мне больших надежд. Кости мелкие и было мало признаков, которые указывали бы, что тут неповрежденные останки бойца.

Я докопался до самой воды и решил перекурить, а Света в это время снимала слой земли в противоположном направлении от блиндажа. И едва я отошел и прикурил, как радостная Светлана сообщила о находке. Она разжала кулак, и я увидел на ладони красную звездочку. Самую обыкновенную красноармейскую звездочку, которая крепилась на солдатскую пилотку.

Это подавало надежду, что солдатик здесь. Обычно при подъеме поисковики проверяют место тщательно. Проверяют металлоискателем на цветной метал — и пропустить звезду маловероятно. Оставалось найти крупные кости, если солдатик тут, то и они рядом. И мы с воодушевлением вернулись на место раскопа. Я поддел сапёркой затопленный край и руками в воде стал прощупывать землю.

Наши надежды оправдались! Почти сразу я извлёк ключицу, а затем и плечо. Стало понятно, что солдат «уходит» в затопленную часть блиндажа. Света, поправив болотники, спустилась в воду и начала доставать и выбрасывать мусор из воды. Через полчаса все ветки и палки были извлечены, и Света начала ногами выковыривать из ила всё, что под ногами находилось. Запустив в очередной раз руку в воду, она извлекла… не палку, а бедренную кость.

Теперь уже сомнений почти не было, можно перекурить и идти в лагерь за ведрами. Мучил вопрос, почему, несмотря на близкое расстояние, отсюда до лагеря поисковиков и то, что сам отвал у блиндажа свидетельствовал о том, что в нем боец, он не был не поднят. Объяснения пришли позже. А тогда мы, как на крыльях, летели в лагерь с неистовым желанием продолжить работу по подъему — для этого нужно было лишь отчерпать воду.

Примерно через час мы уже с ведрами были на раскопе. Вычерпали воду и начали перебирать на дне ил. Ребра, позвонки, фаланги рук, ног и берцовая кость. Мы выскребли из этого блиндажа всё до последнего листочка, но останков набиралось ровно на половину бойца.

Мы начали углубляться, но всё было напрасно. Ничуть не успокаивала открывшаяся картина по блиндажу. Вычерпав воду, мы увидели явную воронку от мины и два угла блиндажа. Мина угодила в блиндаж.

Как говорится, прямое попадание. Но вопросов не стало меньше. Во-первых, мина при взрыве своей мощью выбрасывает из образованной воронки всё, а это означает, что, вероятно, боец попал туда уже после взрыва. Но если это так, тогда где его половина?

Как правило, тело разрывает не вдоль, а поперёк. А тут рука и нога, как будто распилило. Представить, что в яму сбросили потом части тела, — тоже не сходится, все друг за другом, последовательно: рука, части тела, нога. При иных обстоятельствах прямо «классика». И ещё момент: всё указывало на то, что эту воронку «взяли» — и наличие отвала, и мягкий ил, и его небольшое количество. Представить, что останки достали, а потом снова уложили все по порядку в воронку — даже не смешно.

Вот с такими мыслями вечером уходили мы с раскопа в лагерь. Там мы поделились всеми своими сомнениями с командиром. Михалыч покрутил в руках звёздочку, осмотрев её со всех сторон:

— Боец, — сделал он однозначный вывод. — Ищите. Ищите крупную кость. Он там весь.

С утра, взяв всё необходимое, мы отправились на раскоп с целью перевернуть всю округу, но найти останки бойца полностью.

На раскопе мы обложили всю округу спиралями от надоедливых комаров и, раздевшись до маек, приступили к расширению наших поисков. Я не знаю почему, но начали работать мы в правую сторону от входа в блиндаж. Большой лопатой я отваливал солидный слой земли от края, мы его тщательно перебирали. — И так до дна, а затем снова сверху.

К обеду мы уже не чувствовали рук. Глинистая, вперемешку с осколками, земля давалась с трудом. Но главное — с каждым часом нашей работы всё больше и больше наваливалась какая-то безысходность. Ощущение напрасного труда. Через каждый час в центре блиндажа образовывалась очередная солидная куча перебранной земли, которую приходилось выбрасывать, чтобы иметь возможность дальше продолжить работу.

Отработав две трети круга, мы, изрядно «налопатившись», но больше ничего не обнаружив и практически утратив надежду, пришли в лагерь.

-Надо копать. Там боец. Ищите. Звёздочки просто так не валяются, — не унимался командир, стараясь настроить нас на работу.

Да мы и сами понимали, что надо искать, вот только надежд оставалось всё меньше и меньше. После обеда работа продолжилась, но чем меньше оставалось до момента замыкания круга, тем поганей становилось настроение. Куда только девалась вчерашняя прыть и жажда «подъема»?

Примерно к пяти часам остались последние два метра до того самого входа в блиндаж, откуда в противоположную сторону было начато расширение. На этих двух последних метрах был самый высокий отвал, он-то и внушал самое большое разочарование.

Уже не раз пробегали мысли о недоброкачественной работе, которую кто-то сделал до нас. Выхватили с одной стороны что под руку попалось первым, а должным образом дорабатывать раскоп не стали. А мы вот гадаем, что да как?

Настроение было настолько паршивым, что я даже не стал выкидывать накопившуюся в центре кучу просмотренной земли. Я залез на отвал и, особо не выбирая места и определенной ширины отвала для моей лопаты, практически с полной апатией вонзил её в землю.

Хрустнул дерн, и совок легко ушел в старый отвал, который ещё не успел прорасти большими корнями. Нажал на ручку лопаты — земля легко поддалась и как-то россыпью посыпалась в яму, бывшую когда-то блиндажом. Я опустил лопату ниже и снова вонзил её в землю.

Лопата поначалу легко вошла, но затем краем совка что-то задела. Я не придал этому особого значения. Корень, осколок, камень или ссохшаяся глина — да мало ли что там может быть. Вынув лопату из земли, я направил совок в почве рядом с только что сделанной прорезью — и нажал ногой. Лопата практически сразу «заскользила» — не уходила в грунт, а погружалась, словно проскакивала по чему-то ровному. Я перестал копать, предположив, что она скользит по корню, и вонзил лопату в землю с силой, чтобы его перерубить. Лопата на этот раз соскользнула в сторону - большой ком земли отвалился и повис на том, что я принял за корень.

Вот награда за терпение! Солидный ком земли не упал, а немного отодвинутый лопатой, висел, удерживаемый… костью. Это не корень! И я, соскочив в воронку к Светлане, помогал ей принять, а потом руками разобрать каждый комок этого долгожданного куска земли с бесценным содержимым. Вся вторая половина бойца была тут, в углу блиндажа, крепко запечатанная глиной.

Полтора часа пролетели, как одна минута. После извлечения всех останков и перебора последнего участка земли мы уставшие, но довольные присели на перекур. Теперь можно было спокойно выдохнуть.

Наконец стало понятно, что мина, попавшая в блиндаж, взорвалась на уровне брёвен потолка блиндажа — и поэтому находящегося у входа солдата она всей своей мощью впечатала в стенку блиндажа. Сверху еще слоем, а возможно, и не одним, легла земля от соседних взрывов.

Поисковики, работающие до нас, оказали нам неоценимую помощь. Они дочиста вычистили воронку и, возможно, углубляясь, сняли несколько наслоений земли от ближних взрывов. Они почти дошли до бойца! Но только почти. Талые воды и дожди размочили очищенный слой, и он, намокнув, обрушился в воронку, прихватив ровно половину солдата.

Вторую, описав полный «круг» при расширении раскопа вокруг воронки, нашли мы. Светлана достала из кармана платочек, в который была завернуты найденная звёздочка и свеча, взятая из церкви перед выездом на вахту.

— Мы тебя полностью собрали. Ничего не пропустили, сказала она солдату, глядя на пятиконечную звёздочку, лежащую в ее ладони.

Затем зажгла свечу и воткнула в землю раскопа.

Мы перекрестились, поклонились и, собрав останки, отправились в лагерь.

АРГиС