Крик журавля

Пасмурное, предвещавшее не желательный дождь утро потихоньку разгуливалось. Небо затянутое какой-то серостью немного стало светлеть, и даже появился небольшой ветерок. Всё склонялось к тому, что день должен разгуляться. Уже пятый час трое мужиков, то разбредаясь, но держа друг друга в поле зрения, то находясь рядом, не выпуская из рук щупов, утюжили болотистую землю в поисках останков павших некогда в этих местах защитников родины.

Из дерна за это время уже были извлечены несколько солдатских кружек, пара противогазов, солдатские ботинки, количество которых уже ни кто не считал. Каждая такая находка, теребя душу, подавала надежды на то, что за вещами последуют останки, но … ни пять, ни двадцать пять минут ковыряния около находок так и не давали желаемого результата. Впереди была большая, заполненная весенней водой воронка, поперек которой, как мост, висел здоровый ствол упавшей сосны. Разлапистая крона старого дерева приходилась на часть ствола, которая была вне воронки, от чего создавалось впечатление некой подвешенности упавшего дерева, как бы висящего в воздухе над воронкой. И только при внимательном рассмотрении можно было увидеть несколько здоровых веток упирающихся в землю и держащих дерево как бы в воздухе. Завораживающее зрелище. Воронка, заполненная водой, в глади которой отражается небесная высь пересеченная сосновыми стволами, одно из которых отражение.

— Давайте мужики посидим немного, покурим. А то ноги что то совсем… Да и местечко вроде уютное, вон и березка в стороне как скамеечка посидеть заманивает.

В трех – четырех метрах от воронки почти параллельно висячей над воронкой сосне лежал березовый ствол, выделяясь своей не истовой белизной на фоне торфянистой почвы, сосен да осин. В силу чего предложение было сразу поддержано всеми и мужики без лишних слов направились к лесной берёзовой скамейке, на ходу доставая из карманов курево, снимая с плеч рюкзаки.

— Хороша стерва. Рвануть бы падлу эту, и бруствер совсем без насыпи, кажись не тронутая красавица. Все эти эпитеты относились к воронке у которой расположились поисковики и видом которой любовались, затягиваясь терпким дымком сигарет.

— Для такой голубки, как минимум пяток до нашего ансамбля потребуется. Наше трио только черпать будет и то, не поспеем, вон водицы в округе сколь…

— Весна…, что бы ты хотел?

— Да понятно. Это я так, с глаз завидущих, когда таких красавиц вижу, у которых ни раскопов, ни следов копа не видно.

У воронки действительно не было следов присутствия везде сущих поисковиков, которые видны зачастую даже в самых невероятно удаленных местах этого леса. Многолетняя поисковая работа сотен ребят и девчат привнесла свой колорит в этот лес. Весь он изобилует не только раскопами по подъему солдат той войны, но и имеет свою военную окраску в виде поднятых из земли и выложенных на вид, да повешенных на сучья деревьев и кустарников предметов войны и солдатской амуниции. Иногда вид этого леса просто шокирует своим количеством военной утвари. Десятки касок, кружек на деревьях, горы ботинок, множество противогазов, приставленные к стволам деревьев или просто воткнутые в землю винтовки, штыки, стекло битой посуды, части курток и шинелей. Но, не смотря на огромно проделанную работу по поиску и поднятию в этих местах, работы меньше не становится. Странно, но порой кажется, что излазано и протыкано щупами практически всё. И нет места, куда бы, поисковики не заглянули, но каждый год вот уже третий десяток лет находят и подымают — сотнями, а их – солдат меньше, вроде как, и не становится. Возвращаются поисковики часто на старое, казалось бы, отработанное подчистую ими место, и вот те на … снова обнаружение – снова подъем и восстановленное имя.

И всё-таки, поиск это болезнь. Болезнь сознания пораженного неизвестным и мало изученным вирусом. Ему – этому вирусу и названия то пока нет – но он существует. Может он не из реального, а из какого-то параллельного мира, проникающий к нам только вот в таких местах и пронзающих тех, кто оказался здесь, соприкоснулся. Но если это соприкосновение произошло, то сказать можно только одно – лекарств пока супротив этого нет.

Ну кто бы мне, хотя бы попытался объяснить, да хоть как ни будь; Зачем? Почему? Трём здоровым мужикам, которые даже до этих мест и знакомы не были, живущих один под Мурманском, второй под Москвой, третий под Иваново, перется в эти места в свой отпуск да за свой счет с работы. На свои сбережения палатки, амуниция, пропитание, тратя силы, нервы, здоровье. Как то услыхал я слова о романтике и даже о неком хобби. В голове честно скажу, плохо укладывается. Стоишь ты до трусов промокший от весеннего не прекращающегося дождя, температура +7 С., по самые не балуйся в болотном иле, руками, которых уже не чувствуешь выцеживаешь из вонючей жижи человеческие останки, ноги гудят, спина матом в три этажа от нытья в мышцах, да и до лагеря еще полтора километра болотными топями тащиться. И так две недели. Вот вам и хобби с романтикой в одном флаконе. Просушиться у костра, да под ночку с заморозками – это для тех, кто сталкивался. А в помощь чтоб по утру встать маль-маля здоровым порошки с таблетками или стаканчик для сугрева – это уж кому что помогает, но опять же отмечу за свой счет. Больные эти люди, на прочь, на всю голову как говорят. Они даже отдохнуть, перекурить спокойно и то не могут. Присядет на пенёк, сигаретку закурит, ноги вытянет, что б хоть как то мышцы уставшие расслабились – так сиди, отдохни, ан нет, он знай за своё, как зомбированный, одной рукой сигарету держит, а другой щупом вокруг себя тычет – неймется, вирус одолевает. Иной раз так на себя осерчаешь, аж в голос самому себе чуть ли не криком, всё хорош, не спину так желудок угробишь, не руки так ноги переломаешь, а то и башку расшибешь. А как подымишь солдата, да принесешь его в лагерь, под сосенку на которой иконка подвешена положишь бойца, на лапник свежий, где уже лежат отрядом поднятые …. Не могу я этого объяснить, слов кажется таких в великом нашем и могучем нет, а за то что все боли проходят и тяжести отступают это я вам откровенно как на духу скажу – так оно и есть. Принесешь, положишь, перекрестишься перед иконкой и хоть снова в поиск беги. Усталость как рукой, на душе лёгкость какая то, и силы не весть от куда появляются. Вот вероятно именно ради этих секунд и ездят со всего некогда огромного союза люди что бы не смотря ни на сырь, ни на грязь с головы до ног получить это самое облегчение, равному которому и нет пожалуй ничего боле. Да принять силушки неведанной для поисков новых. Болезнь – одним словом.

Олег, сидя на березовом стволе и потягивая сигарету, ни на минуту не прекращал ковыряться сапогом в том, что было под ногами. Это уже с родни привычки постоянно, что то искать, и если нет под рукой щупа, то разгребать дерн сапогами, заглядывать под коряги, запускать руки во все щели корневищ. Вдруг Олег встал и со словами: — Мать его ети, плюхнувшись на колени и начал обеими руками сдирать верхний слой дерна. Видя старания коллеги, мужики так же присоединились к начатой работе. Прямо у ног, под пятисантиметровым слоем листвы и мелкого корня находились части полуистлевшей шинели советского образца. Задрав дерн еще с двадцати сантиметров, открылись останки. Сначала ребра, затем позвонки. Березовое бревно, на котором первоначально, так удобно, устроились поисковики, пришлось откатить, так как оно лежало прямо поверх обнаруженного солдата. Все останки располагались достаточно высоко и поднятие происходило без каких либо осложнений. Солдат лежал на спине, широко раскинув руки в левой держа винтовку, а не далеко от правой РГД. Застегнутый ремень, наличие подсумка с патронами и оружие указывали на факт гибели в бою. Мужики закатали дерн ещё на метр во все стороны, но не личных вещей, не медальона при солдате не было. Отсутствие деревьев, точнее деятельности их корней сохранили останки на малом пространстве. Солдатик был практически не растащен корнями, такое встречается не столь часто. Сохранность останков была хорошая, поэтому уложить их едва хватило двух больших пакетов. Верховой! – классика! Но как бы там не было, два часа работы пролетело как одна минута.

— Вот вам и присели перекурить !!!

— Да, да, да. Это я на счет покурить. Заработались что то мы. Там ещё кто-то бутербродом грозился?

— Только этого, Евгений показал рукой на Олега, к березке мужики не допускайте, а то он опять на пару часов перекур отложит.

Все дружно засмеялись. Усталость дня брала своё во всех отношениях. Не смотря на прекрасное настроение по поводу подъема, ноги, и руки взывали к отдыху. А Олег не обращая внимания на разносторонние мужские шутки обошел еще раз березовое бревно, где щупом, а где сапогом проверил нет ли новых сюрпризов.

— Хорош ржать. Всё проверено – мин нет. Покурим да и к лагерю пора потихоньку двигать, пока доползём вечереть будет. Подвел черту Олег, и первым уселся на берёзку, прикуривая сигарету.

После состоявшегося перекура, и хлебнув из фляжки за бойца, все направились в сторону лагеря. Чтобы не идти старым путем решили двинуться напрямик, во-первых короче, во вторых путь будет проходить через поле, по которому значительней легче идти, чем лесными завалами, в третьих с двумя пакетами останков поиск несколько осложнялся. Как решили, так и сделали и уже через каких-то пятнадцать – двадцать минут были на окраине поля, которое предстояло пересечь. Выйдя из леса Евгений как заправский артист со словами:

— Так брат Олег, ставший нынеча великим, ты солдатика нашел, тебе и предоставляется почетное право его нести.

Торжественно передал пакеты с останками Олегу.

— Спасибо за оказанное доверие, оправдаю, не подведу, благодарю. Ответил Олег с той же торжественностью в голосе, которая прозвучала у Евгения.

— Только давайте курнем хлопцы, перед марш-броском через эти просторы. Да и ноги пусть немного улыбнуться, а то гудят как паровоз на перегоне.

— Это можно. И Евгений не обращая внимания ни на кого, скинув рюкзак, изображая не то раненного, не то убитого повалился на траву.

Олег немного пройдя вперёд до торчащей травяной кочки уселся на неё как на маленький табурет и поставив рядом пакеты с останками принялся разминать сигаретку.

— Смотри, смотри мужики, Журавли. Неожиданно закричал Женька, распластавшись по полю и тыча в небо вытянутой рукой. Практически одновременно с его криком мы услыхали журавлиное курлы.

— Два! Они всегда парами летают. Не опуская руку, озвучивал Евгений.

— Не всегда. Бывает и по одному. Сам видел. Задрав голову и прикрывая глаза от, невесть откуда появившегося, солнца ответил Олег.

Журавли сделали небольшой круг и вдруг один из них начал спускаться и именно в нашу сторону. Мы все завороженно следили за происходящим. Птица, на какое то мгновение скрылась из вида за деревьями, но уже через секунду появившись со стороны леса из которого мы недавно вышли, опустилась на землю практически в двадцати метрах от нас. Похлопав крыльями, журавль, что то выкрикнул, как бы обращаясь к другу который кружил в высоте, тот ему что-то прокричал в ответ, но спускаться не стал. Журавль находящийся рядом с нами еще раз что то прокричал, и захлопав крыльями, издавая некие звуки поднялся над полем. Описав небольшой полукруг, птица пролетев над нами улетела туда, от куда и появилась, в сторону из которой мы и пришли, при этом, не прекращая издавать неких курлыканий. После увиденного воцарилась тишина, которую никто не хотел нарушать.

— Вот, что ребятки. Нарушил молчание Олег. – Я вам в нагрузку рюкзак оставлю, хотите с собой в лагерь захватите, лень — так вон под той осиной оставьте – сам заберу, а я на наш раскоп. Сдается мне, не всё мы доделали.

— Вот тебе бабка и Юрьев день. Разразился Женька. Чего это мы там не доделали? А?

— Не знаю, но то, что Журавля два было — это все видели или я один?

— Два конечно. Один только высоко в небе, а этот прям перед нами, песни пел. И что с того? Задался вопросом Евгений.

— А то, что можете меня считать совсем чокнутым, но только тот, что высоко в небе, это как бы … ну проще он у нас в пакетах сейчас. У нас солдат, а журавль это вроде как душа его. А к нам спускался и звал нас, душа солдата звала нас короче вернуться. Видели куда он полетел?

— В лес полетел, от куда и вылетел. С неким не пониманием вставил Женька.

— То-то и оно. В лес, из которого мы вышли. В сторону нашего раскопа значит. Тут мужики вот какая штука…

И Олег рассказал, как два года тому назад на весенней вахте он решил поработать в поле пока водица не отойдет в лесу и с ним произошел случай, после которого он стал на журавлей смотреть по иному, не как раньше.

— Ерунда вроде как, рассказывал Олег, байка, еще с времен войны про души солдатские в журавлей обернувшиеся, но с недавних пор усомнился я в её сказочности.

Денёк тогда выдался, не сказать, что жаркий, не холодный в общем. А на поле работать, как ветерка нет, как типа в пустыню Гоби попадаешь, без дождя от трусов до ремня взмыкаешь. И как нарочно, сплошной добор. И уйти не уйдёшь, сотни раз не ткнешь щупом, обязательно на кость попадаешь, но сколько не рылся около обнаруженного – нет продолжения. Поле-то оно перепашке подверглось. Его вместе с останками, солдатиками поверх земли лежащими тогда перепахали. Кости часто плугом резанные достаешь, а за то, что их растащило плугом да бороной и говорить не приходится. Встречается конечно и классика, и не очень растасканные – но это редко, хотя и сам несколько раз подымал. Но в тот день, что то сплошной добор. В пакете почти за семь часов работы восемь фрагментов от берцовых костей, да три плеча, причем все левые. Я уже в сторону лагеря потихоньку путь держал, но по привычке как водится иду – тыкаю. Слышу тюк! Камней в поле не много, ну думаю, везет сегодня на доборы мне. Лопаткой подкопнул землицу, приподнял, гляжу часть руки, прямо из земли торчит и сохран не плохой вроде. Устал тогда я к этому моменту, думаю, присяду, перекурю, а затем уж останки извлеку и до лагеря, все равно добор. Только я так подумал, как прямо надомной, курлы-курлы. Я от неожиданности, аж прямо у ямки этой с рукой на задницу сел. Голову задираю, вижу, журавль кружит. Кружит и кричит. Вот ты Женек говоришь, парами они только летают. И я за это слыхал, что они вроде лебедей, только парами. А этот братцы один. Он один и я на поле один. Я всю башку извертел, один он был и вроде как кричать кроме как мне ему боле некому. Да я по началу, и значения этому как то не особо предал. Отдыхать, правда, не стал. Закурить закурил, ну и куря, останки руки достаю и дальше ковыряюсь. Ковыряюсь, а в голове, ну точно очередной добор, нет рядом ничего, я и в лево и в право, и туда и сюда – пусто одним словом. Я и про журавля то забыл, ну птица, ну красивая, а мне что с того, я не орнитолог. Только я было уже, собрался бросить всё да в лагерь топать, как слышу, кричит этот журавль снова. Только кричит уже не с неба, приземлился он и с поля кричит. Я приподнялся, гляжу на него, а он в метрах тридцати стоит, кричит и головой не то кивает, не то на землю указывает. Тут меня и озарило, а не сторону ли он мне указывает, в которую копать нужно. Бред вроде как, с птицей вот так общаться, а сам того не понимая делаю два шага в его сторону и лопату втыкаю. Как только в землю совок лопаты загнал Журавль прокричал что то, и взлетев улетел. Думайте, что хотите, но когда я вывернул лопатой землю, из выкопанного куска земли торчало плечо. А дальше весь боец как на картинке – верховой в поле, вот только часть руки при пахате видимо оттащило. А за журавлей я теперь, чем больше про тот случай вспоминаю, тем больше мне сдаётся, что так оно и есть, это я за души солдатские. Кто то мне за это случай рассказывал, но я тогда с иронией на это, а теперь когда сам вот так встретился … Так, что мужики я до раскопа, что там не знаю, но и душу свою терзать не буду. Пойду, проверю, а там будь как есть.

— Да-а, протяжно и качая головой и с неким восхищением, вывел в заключение Евгений. — Слышь Олег, тебе бы про это книжку какую написать? Не часто с таким вот встречаются. И добавил: — Со мной вот такого никогда не было, видно рожей не вышел, что б заметил кто, птицы так только шарахаются по сторонам, куда там подсказать мне.

— Ладно мужики, пойду я. Вдруг и впрямь это не случайно?

— О-о-о. Пойдет он. Теперь уж все пойдём. Может он не только тебе кричал и звал. Чо я рыжий? Может он мне вообще кричал? Тебе сам говоришь в тот раз, а в этот может мне. Забеспокоился Женёк.

— Жек? А как на счет рожи? Сам говоришь не вышел.

— А что рожа? Рожа как рожа, не лучше, да и не хуже других будет. Рас кричал, значит подходит и моя.

И все дружно закатились смехом, надевая рюкзаки, и подбирая с земли инструмент.

Через неполные полчаса были у воронки с висящей над гладью воды сосной. Опыт поиска позволял без лишних слов распределить территорию и все дружно принялись за полноценный осмотр всего бруствера воронки, исключив место подъема. Не торопливо сантиметр за сантиметром поисковики рачительно проверяли щупами содержимое у воронки.

— А может, это … пошутил журавушка наш? Или за какое иное место кричал, да мы не поняли? Высказал я минут через двадцать.

— Во – во. Говорила мне маманя, учи бездарь языки иностранные, а то так бездарем на всю жизнь и останешься. Не послушал родимую, вот теперь и маюсь без должного разумения от услышанного. Как бы сам с собой разговаривал Евгений.

Не прекращая поиска, все дружно посмеялись на тему знания языков и птичьего пения.

— Опаньки! Мужики, кажись есть. Неожиданно громко заявил Евгений. Он наклонился и обеими руками стал сдирать слой дерна, а за тем подрезав ножом корни и отшвыряв руками землю, стоя на четвереньках и с расплывшейся во всю физиономию улыбку:

— Туточки он мужики! Туточки!… нашел! И поднявшись на колени добавил: — Мне, стало быть, журвушка то кричал, мне. Во оно как, и моя рожа стало быть годится. И он забыв про грязные руки протёр потное лицо всей своей ладонью, от чего стал похож на нефтяника умывшегося нефтью.

Мы подошли к Евгению, у ног которого лежало бедро, и виднелся край второго. Пожав руку и похлопав по плечу коллегу, принялись расчищать и высвобождать солдата из переплетения корней и торфяной жижи.

Второй солдат находился с противоположной стороны воронки и располагался так же параллельно сосне. Можно предположить, что они шли в атаку и были сражены пулеметной очередью. Когда дерн с останков был убран и фигура солдата была видна полностью, Олег закурив очередную сигаретку и глядя в небесную высь подытожил:

— Ай да журавушка! И ведь догнал нас, на пути встал, за собой позвал. Спасибо. Вот и не верь теперь во всё это…. В крик этот птичий, за душу берущий. Кто если не он? Если не солдатик это нас к себе позвал, криком журавлиным? Расскажи такое ведь и не поверят. Я бы и сам, услышь подобное лет пять назад, посмеялся бы. А сегодня… Спасибо солдатик за доверие твоё. И будь спокоен, всё как надо сделаем. Чин по чину значит. Обещаю.

АРГиС