Мама "Долины"

2008 год. Великий Новгород, городское подразделение МЧС. Проще назвать — пожарное отделение.

Чистое, ухоженное помещение, но совершенно непригодное для ночлега поисковых отрядов. Две небольшие комнаты, одна используются для собраний личного (не многочисленного) состава, вторая — типа «красного уголка» социалистических времен. Но там есть то, что ценится поисковиками по высшей шкале – это душ.

Новгород — один из тех русских городов, которые пережили немецкую оккупацию Второй Мировой, не по рассказам знающие ужасы и зверства войны. И жители с пониманием относятся к тем, кто занимается поисковой работой. Нет никаких распоряжений, да и условия, как понимаете, не очень позволяют, но от доброго сердца руководства, несмотря на возможные упрёки начальства, здесь позволяют переночевать, не отказывают. После двух недель жизни на болотах и эти скромные дары цивилизации кажутся раем, да причем, бесплатным, а это, сами понимаете, тоже важно.

На полу, расстелив походные коврики, в тепле, да после принятого душа, поисковики радуются жизни. Вахта закончена — завтра захоронение солдат и расставание до следующей вахты. Именно там мы встретилась с поисковиком со стажем, той, о которой в «Долине» ходят легенды. Это – Галиапа, мама «Долины». Пожилая и добродушная женщина, невероятно энергичная и всюду успевающая. Те, кто ее не знают, с недоумением задаются вопросом: что делает среди молодых и здоровых, по большей части, парней и мужиков, эта бабушка?

Калачиком на коврике, в уголке комнаты, да ещё с неподъёмным рюкзаком. Это бывалый поисковик из Татарстана, — отвечают поисковики. Но после такого ответа вопросов становится ещё больше. Где Новгород, а где Татарстан? А годы, а условия?

На все вопросы в двух словах не ответишь, в поиск каждый приходит своей дорогой и дороги эти, как и судьбы разные.

……….

Салават никому никогда не рассказывал про свое больное сердце. Не рассказывал по целому ряду причин, главная из которых была в том, что он сам не хотел в это верить. Молодой, хорошего телосложения – и вдруг больное сердце. Как-то неловко ощущать это и озвучивать перед всеми.

Диагноз «врожденный порок сердца», поставленный врачами в раннем детстве, практически не давал о себе знать. Заноет иной раз что-то в груди, кольнет как-то невзначай. Ну, у кого такого не бывает?

Не нравилось ему, когда жалеют — это оттуда, из детских воспоминаний. Вероятно, слишком часто по поводу и без, жалели и причитали. От самих слов жалости как-то сразу настроение пропадало. Поэтому, когда пришла беда, никто сразу и не понял, что случилось, и как такое возможно.

Случилось, как говорят, в одно мгновение. Неся большой рюкзак, он почувствовал резкую боль в области груди, и что-то горячее, как будто, разлилось в области сердца. Он остановился и, осторожно дыша, по обыкновению надеялся переждать боль, но на этот раз все было по-иному. Даже небольшой и медленный вдох только продолжал усиливать боль, а грудь, как тисками, продолжала сдавливать неведомая сила. Он расстегнул стяжные лямки рюкзака и скинул с плеч груз. В следующее мгновение в глазах всё поплыло и обессилевшее тело против его воли полетело вниз. Пытаясь привести в чувства, Салавата трясли и хлопали по щекам, потом почти бегом, не жалея сил, несли на развернутой палатке до трассы… Но всё было напрасно. Сердце не выдержало, не справилось с нагрузкой.

Четыре года безмерной любви к поиску, двенадцать вахт, за которые он и его товарищи подняли не одну сотню воинов и командиров Красной Армии в этих новгородских лесах, десятки восстановленных имен и… надежды, мечты и снова надежды.

С каждой вахты его встречала его мама. Встречала и слушала нескончаемые рассказы о поиске. Ничто не предвещало беды. Увлечение сына, казалось, придавали ему сил, веры в себя, надежду на дальнейшую полноценную жизнь. Не могла она его удержать, знала, что там трудно, что его болезнь серьезная, но пойти против выбора сына не могла. Это была его жизнь. Блеск жизнерадостных глаз и то воодушевление, с которым он это делал — счастье сына. Ну что тут скажешь? Мы предполагаем, а располагает Господь. Оставалось надеяться и верить в лучшее. И она надеялась, верила, ждала. Как все матери ждала и молилась. Вышло всё по-иному, не так, как хотелось и виделось. У истории, как и у жизни, нет сослагательного наклонения… Если бы, да, кабы. Нет ни виновных, ни крайних. Вот такая эта жизнь, временами прекрасная, но не предсказуемая, и не всегда добрая. Другой нет.

Не берусь описать, что может испытывать мать, потерявшая сына. Думаю, это вообще невозможно выразить словами. Для многих это испытание непреодолимо. Слишком много поставлено на эту жизнь и так дорого она обходится — слов не подобрать. И поведение, и выводы у каждого свои. Только через два года к командиру поискового отряда

перед самой вахтой она пришла с просьбой, отказать в которой было невозможно.

— Мой сын последние годы жизни занимался поиском. Это было для него важным. Возьмите меня с собой, я хочу делать, то, ради чего он не жалел ни сил, ни пожалел и себя. Как смогу, помогу вам. Он говорил, что там любая помощь нужна.

Вот так в «Долине» появилась эта женщина. Это было её осознанное и выстраданное решение. Она помогала всем во всем. И копала, и искала, в лагере готовила, стирала и убирала. Она стала для всех второй мамой — добродушной, отзывчивой мамой поисковиков «Долины».

Это она первой придумала печь на костре пирожки для своих детей, так она называла всех поисковиков, из какого-то отряда они ни были. Это она привозила с собой сковородку и муку, и баловала ребят вкусными блинчиками, окутывала материнской лаской и заботой каждого, и непременно поглаживая то по голове, то по плечу называла сыночком или дочкой.

И это именно о ней из уст в уста пересказываются невероятные истории о снах и видениях.

И только она по праву удостоена самого высокого звания среди поисковиков — Мама Долины.

АрГиС