Как поймет, так и напишет или СМИ - вещь серьезная.

— Мужики, будьте готовы. Телевидение по Долине шарится, могут и к нам заглянуть. Если верить тому, что мне сказали, они к Тюменцам в лагерь, но дорога одна, мимо поедут, остановиться могут. Кто ж угадать может, что им на ум взбредет. Они с камерой, значит, в трусах по лагерю не слоняться, всё лишнее убрать, чтобы в камеру не засветиться. Бутылки там, или из находок что.

Таким образом озвучил командир информацию о появлении в «Долине» телевизионщиков после разговора со штабом. Его беспокойство понятно: одно дело меж собой как-то, а другое — на всю область Новгородскую, а то и страну. Как показал многолетний опыт, общение с корреспондентами иногда бывает небезопасным.

— О-о-о, это не для меня. Мне и своего общения с этой «вертикалью» хватило. Я к себе. Как говорится, подальше от начальства, поближе к кухне, подымаясь с бревна у костра, с пониманием дела и проводя ребром раскрытой ладонью по горлу, выпалил Николай.

— Вечерком пообщаемся.

— Это ты про статейку?- с ехидной улыбкой спросил командир.

— Про её, про её родимую. Будь она неладна. Писатели, мать их ети. Если вдруг будут спрашивать, я на болоте. Нет меня, в общем, — и Григорич вразвалочку направился к своей палатке.

Часа через два с танковым рёвом дизельного двигателя, с треском ломающихся под весом мощной машины небольших упавших деревьев, выдавливая гусеницами из колеи по сторонам огромные волны болотной воды, местами шириной метров до пяти и обдавая всю округу копотью выхлопных газов, гусеничный тягач прошел мимо лагеря. Завораживающее надо сказать зрелище.

Водитель по традиции с улыбкой помахал около лагеря рукой. И, газанув, ГЭТ пошел дальше, оставляя за собой стелющийся туман выхлопных газов, наполняющих всю округу специфическим запахом — как бы говоря, что цивилизация есть, и она вас помнит.

Были ли в тягаче телевизионщики, мы не знаем, да это нас особо и не беспокоило. У них своя работа, у нас — своя.

Вечером после рабочего дня, как говориться, за «рюмочкой чая», тема СМИ была первоочередной. И Николай Григорьевич, сокрушаясь и качая головой, каждый раз, подымая руки к небу, прося у Всевышнего прощения за нелитературные высказывания, делился своим горьким опытом общения с прессой.

«Бывает же такое. Это даже объяснить невозможно. Я по дикой пьяни такого наговорить не мог, да и корреспондентка эта (… руки к небу), хоть и молодая, но с виду не тупая. Может, правда только с виду?

Опус этот её (… руки к небу) о поисковиках впору Жванецкому читать. Я когда сам прочитал, поначалу подумал: розыгрыш какой-то. Ну а когда до меня дошло, что это (… руки к небу) во всей многотиражке, — тут совсем (… руки к небу)...

И ведь помню отлично, я тогда с кем-то разговаривал на эту же тему. И она подошла, слушала. Потом вопросы по теме задавала. Рассказывал, отчего не рассказать, коли спрашивают.

Как жизнь на вахте протекает, как быт устроен. Вот про лестницу эту, Николай показал рукой на сколоченную поисковиками лестницу, приставленную к сосне. Связь, мол, плохая и дозвониться можно, только если залезешь повыше. Что в поиске не только парни да мужики, есть отряды, в которых девчонок много, что вечерами под гитару песни поют, заслушаться можно.

В поиск с утра уходим. С собой щупы, лопаты, ведра берем. Щупами землю прощупываем, слушаем какой звук. По звуку определить можно что там, все, так сказать, звучит по разному. Ну а как кость «услышим», лопатами, значит, копаем, воду ведрами отчерпываем.

Солдата подымаем, каждую косточку на клеёнку выкладываем. Хорошо если клеёнка белая, а не прозрачная, фото на ней лучше выходит, объяснял. Обязательно фотографируем останки для отчета. В лагере останки — в одно место, на еловые веточки, так сказать, должное воздаем павшим героям. Всё чин по чину, по порядку, ничего лишнего. Про традиции «Долины», ну и так далее. Поговорили да и разошлись.

Я даже предположить не мог, что из под пера этой писаки (… руки к небу) выйдет такое. И газет-то я не читаю — ни больших, ни малых.

Только дня через четыре замечаю, что на меня некоторые как-то косо и с усмешкой посматривают. Опять же, мало ли у людей какое настроение, мне то что? А день на шестой заходит знакомый поисковик, протягивает мне газету с этой статьей.

Читал? спрашивает. — Веселые у тебя вахты, обязательно зайду, где бы ты не стоял, зайду, поучусь новой методе поиска. И смеётся. (… руки к небу). По плечу похлопал и ушел. Я не понял, какая такая метода? Чему учиться собрался?

Газету открыл — в ней статья той самой «писательницы». Читаю вроде как все нормально, начало такое, ну как всегда. Есть, мол такой, отряд поисковый, ездит много лет на вахты, солдат Великой Отечественной войны ищут, имена из небытия восстанавливают. Руководитель, читаю, Усанов Н. Г. — я, значит. Ну, всё вроде понятно, не плохо, ладненько так.

Я за свой столик рабочий присел, очки надел. Мне поначалу непонятно, что он смешного прочел. Красивое начало! Я на стульчике добренько так развалился и дальше этот опус читать. А дальше новый абзац так начинается:

«Вот как описывает один из рабочих дней поискового отряда сам командир Усанов Н. Г.» Это я, значит, так описываю. Я — дальше читаю.
А там: «Встают поисковики рано, и первым делом залезают на деревья, кто повыше, пение девок послушать, которые приезжают к поисковикам и концерты под гитару дают. Но не во всех отрядах они поют, а если залезть повыше, то всем слышно».

Тут я со стульчика-то встал, газету верчу, название её перечитываю, в шрифт газетный вглядываюсь, не напечатана ли она кустарно, не розыгрыш ли это? Да нет. И газета знакома, и шрифт типографский, и по дате сходится. Читаю этот абзац заново. Может, наваждение какое? Какие девки приезжают? Какие концерты на болоте? Какое такое, кто повыше залезет? Читаю: «Встают поисковики рано, и первым делом залезают на деревья, кто повыше … и дальше так, как я уже читал. Ну бред какой то. Дальше уже совсем боязно читать.

Я отложил, значит, газету, сходил покурить. Пока курил, в голове мысли бегают, одна за одну цепляются и так-этак размножаются, и все вопросами больше типа: — тираж у газеты какой, все ли прочли, руководству доложили о таком поиске или нет? Ну и так далее. А может, там дальше написано, что это шутка такая? Я же до конца не дочитал.

С этими мыслями и надеждами я вернулся к газете и с опаской продолжил ознакомление с этой не то статьёй, не то опусом, не то фельетоном (… руки к небу). НИ ХРЕНА Я НЕ УГАДАЛ. Дальше пошло то, что и в белой горячке не привидится. Дальше… Дальше написано, что поисковики идут на работу, взяв лопаты, они стучат ими по земле и слушают какой будет звук.

ВОТ ЭТО НЕ ХРЕНА СЕБЕ! Я даже представил себя, с размаху бьющим о землю лопатой и прикладывающим поочередно то левое, то правое ухо к земле. Вот она МЕ-ТО-ДА, только мне что-то не смешно.

Я, не заметил как, оказался на крыльце с этой газетой и, заново закурив, продолжил это увлекательное до мурашек по спине, чтение.

А дальше там продолжение: «Услышав звучание кости, поисковики радостно откапывают солдата. Главное заметьте, именно радостно (… руки к небу). Потом, они расстелив, для качества фотографии, белую клеёнку, фотографируются с каждой косточкой для отчета. Меня аж в пот бросило, когда в голове картинка нарисовалась, как мы все по очереди с каждой косточкой, да на белой клеёночке. Вот (… руки к небу). А статья — дальше, и конца ей вроде не видно. «В лагере, — читаю дальше, — поисковики останки на еловые ветки выкладывают и должную честь павшим героям войны отдают. Традиция, дескать, такая «Долины». Я сам, не желая того, как наяву вижу после прочитанного, все отряды по стойке «смирно» перед останками на еловых веточках честь отдают. Ещё что-то там, но это уже мелочи. Глазами вижу, а в голове не укладывается.

Последний абзац этого (… руки к небу) сочинения заканчивается словами: «командир Усанов Н.Г. заверил всех, что пока есть силы и здоровье, будет продолжать поиск».

Прочитал. Выдохнул. Легче не стало. Нет ни слова — ни про шутку, ни про фельетон.

Получается, что это всё я наговорил. Вот вам и пообщался на свою голову. Хорошо, что начальство, типа, как и я — газеты не очень читать любит. Я месяц вызова на ковер ждал, объяснения придумывал. И ещё месяц боялся, что в музее посетители спросят: «Какой лопатой Вы, Николай Григорьевич, по земле, дубасить, в поиске предпочитаете? Штыковой или совковой? Или: «Из какого города необъятной России-матушки девки-гитаристы приезжают? Репертуарчик какой?»

Вот ведь как бывает. У меня теперь только от одного слова «интервью» мурашки по спине пробегают. Кто их знает, как поймет? как напишет? Или: как поймёт, так и напишет. То-то и оно.

Геннадий Арбузов