Одна буква

За окном, несмотря на февральские сугробы, совсем по-весеннему чирикали воробьи. Утро застало меня перед монитором, от которого за ночь я отошла лишь на час и то только потому, что буквы начали сливаться в бесконечный хоровод символов.

Эти сутки оказались выматывающими. Нет, конечно, ночное бдение перед экраном ни в какое сравнение не идёт с многочасовой операцией хирурга в больнице скорой помощи или работой пилота, ведущего самолет сквозь ночь или туман из одного города в другой. Но за эти сутки я буквально погрузилась в жизнь другого человека: воина, отдавшего жизнь за то, чтобы приблизить Победу.

А началось всё банально...

Накануне вечером, когда срочные задания были выполнены, а к решению не слишком срочных приступать не хотелось, коллеги решили прервать работу и угоститься чаем с печеньем. Подобное времяпрепровождение стало уже некой традицией, которая соблюдалась неукоснительно и сопровождалась чтением особо интересных статей с разных сайтов. На сей раз слушали историю о том, как спустя 73 года после войны ветерану вручили заслуженную им награду.

— Здорово, — прокомментировал Максим, допивая чай. — Награда нашла героя.

— Главное, своевременно, — произнесла Ольга, которая на любую новость реагировала с сарказмом или иронией. Впрочем, коллеги давно привыкли к такой манере общения, зная, что, несмотря на подобную оценку окружающего мира, Ольга надёжный товарищ, что она не единожды доказывала в самых разных ситуациях. – Это ж надо, столько лет награда у кого-то в сейфе лежала. Неужели порядок решили навести?

— Оль, не заводись, — попыталась прекратить обсуждение Ирина. — Я читала, что так часто бывает, в войну документы затерялись или сам награждённый в госпиталь попал, а награду потом не получил, потому что не знал о ней.

— Точно, — я включилась в разговор. – Я несколько лет назад читала, что Министерство обороны решило оцифровать все документы и выложить на сайт, где каждый может найти информацию про своих ветеранов. Я тоже нашла на этом сайте наградные листы своего деда. А ещё есть сайт, где можно найти данные о том, где захоронены погибшие.

— Тоже мне, выкладывают они, — включился в разговор Володя. – Я пытался там найти что-нибудь про своего деда — ничего.

— А у тебя дед воевал? – немедленно переключился со статьи на конкретику Максим.

— Воевал, — ответил Володя, отрываясь от компьютера. — Он служил в стрелковом полку, был ранен, а потом в госпитале умер от ран. Кажется, в 1942-м или 1943-м году. Мне родители рассказывали. А про то, где похоронен, никакой информации нет.

Я не выдержала и вмешалась.

— Может, ты искал плохо?

Сказала и осеклась на полуслове. Володя работал в должности, за глаза называемой у нас «один за четверых». Ввиду экономии денег руководством каждый из нас помимо основной специальности совмещал что-то ещё, но Володя ухитрялся готовить рекламные тексты, редактировать статьи для сайта, писать статьи самостоятельно. И всё это в нагрузку к обязанностям системного администратора. Он прекрасно умел работать с информацией и виртуозно владел технологией поиска любых данных по любой теме в сети. Если он говорит, что не нашёл про своего деда ровным счётом ничего, значит, ничего нет. Мои слова произвели на него не меньшее впечатление, чем алая тряпка на разъярённого быка.

— Чтобы я да не нашел? — возмутился он.

Коллеги благоразумно в спор не вмешивались, решив, что переспорить Володю бесполезно.

— А если найду? — прищурилась я.

— Если найдёшь, — рассмеялся он, — я при всех признаю, что был не прав и осыплю тебя цветами.

— Хотя бы признай, а цветов не надо, — отказалась я и, достав бумагу, приготовилась записывать все, что он знал о своём дедушке.

Сведений оказалось на удивление мало. Правда, Володя обещал поискать дома в альбомах фотографии и ту самую «похоронку», которую, по его словам, прислали бабушке.

Итак, Пантелеев Александр Михайлович, 1916 года рождения. Год смерти – от 1942 до 1943, никакой информации о месте службы не было, но я надеялась, что на самой «похоронке» что-то да удастся найти, например, номер полевой почты или части. На худой конец, номер госпиталя, установить местонахождение которого сейчас не составит особого труда, поскольку в сети несколько лет назад я обнаружила и такую базу данных.

Вообще, хотя коллеги и не знали, я не первый год занимаюсь поиском сведений о ветеранах. Началось все с истории моего собственного деда. Вначале я из любопытства нашла наградные листы на боевые орден и медаль, а потом поняла, что не смогу остановиться на середине и сумела восстановить боевой путь артиллерийской бригады, в которой он служил.

В процессе поисков я установила имена если не всех, то большинства его однополчан, которые с войны не вернулись. А год назад меня разыскал внук одного из офицеров, который тоже по крупицам восстанавливает детали боевого пути своих дедов, и теперь нас, потомков офицеров и солдат, служивших в одной бригаде, уже пятеро.

На следующий день Володя принёс фотографию и копию той самой похоронки. Фотография мне ничем не помогла, она была сделана ещё до войны и никаких деталей, которые могли бы помочь в поиске, на ней не было. Обычный семейный фотоснимок: родители в центре, сзади и сбоку — четверо детей, три мальчика и девочка.

— Вот мой дед, — показал Володя на самого старшего на вид. — Правда, фотография довоенная, я не знаю даже, сколько ему здесь лет. Но других у нас вообще нет, эта чудом сохранилась.

Извещение о гибели содержало больше деталей. Хоть ксерокопия и была не слишком хорошего качества, штамп с номером госпиталя читался отчетливо. Кроме того, там были указаны дата смерти, 1943 год, и место захоронения – соседний город.

— Так тут всё указано! — воскликнула я. — Ты видел? Даже написано, где похоронен. Наверняка на этом кладбище есть мемориал или хотя бы таблички с именами.

— Нет там его фамилии – буркнул коллега. — Думаешь, я не проверил списки всех, кто там похоронен?

— И всё равно, это стоит проверить ещё раз, — воодушевленно продолжила я.

— И сколько дней тебе нужно, чтобы убедиться, что я был прав? — спросил Володя.

— Двое суток, — брякнула я.

С трудом дотянув до вечера, я помчалась домой и, наскоро поужинав, включила компьютер. Сдаваться раньше времени я не собиралась. Ведь здесь ценой вопроса было не желание одержать верх в споре. За всей этой внешней мишурой стоял абсолютно реальный человек, который для своих родных до сих пор числится среди бойцов, бесследно сгинувших на войне. И именно ради того, чтобы попытаться вернуть его из неизвестности, я взялась за поиск.

Первым делом проверила базу данных по наградным листам. Имея некоторый опыт поиска наград, я отказалась от попыток внесения всех данных, ограничившись только фамилией, именем и отчеством. Выборка получилась внушительной – более полутора сотен фамилий. Это только кажется, что самые распространенные в России фамилии «Иванов» или «Кузнецов». Стоит один раз попробовать поискать награждённого, и такая мысль будет посещать при попытке внести в строку поиска практически любую фамилию.

После получаса работы следовало признать: награды воин получить не успел, наградных листов действительно не было.

Следующим шагом стал поиск в базе данных по тем, кто с войны не вернулся. Здесь объем работы был ещё больше. Полагаться на точное совпадение я не стала, поэтому решила внести только фамилию и имя, надеясь, что хотя бы так удастся определить, скольких однофамильцев предстоит проверить.

— Так, — бормоча себе под нос, я заполняла строчки для поиска, — Пантелеев Александр.

Список получился ещё больше. Для начала я отобрала данные только по госпиталям и медсанбатам, и через три часа просмотра удалось-таки найти запись о том, что красноармеец Пантелеев Александр Михайлович скончался от ран в госпитале 11.02.1943 года и похоронен в этом же городе, где располагался госпиталь, на кладбище. Что ж, осталось всего лишь найти место, где похоронили умершего бойца…

«Всего лишь» обернулось поисками в течение всей ночи. Я уже не помнила, сколько раз вставала размяться и выпить чашку чая. Через шесть часов после начала поисков слева на столе неровной кучкой лежали смятые фантики от конфет, и стояла кружка с намертво присохшим к ней чайным пакетиком. Часам к четырём утра я поняла, что засыпаю, и буквы плывут перед глазами. Решив поспать хотя бы час и поработать ещё немного с утра перед уходом в офис, я завела будильник. Сил на то, чтобы разобрать постель уже не оставалось, поэтому я свалилась на диван, не раздеваясь, и мгновенно уснула.

Мне показалось, что прошло несколько минут, когда назойливый писк будильника выдернул меня из тяжёлого сна. Наскоро приведя себя в порядок, я вновь устроилась перед монитором. Час сна не помог, голова по-прежнему была чумной. Пальцы быстро пробежались по клавишам, занеся в привычные строки запроса фамилию и имя бойца: «Пантилеев Александр». Компьютер начал обрабатывать запрос прежде, чем я сообразила, что, видимо, не отойдя от сна, напечатала фамилию с ошибкой.

Через 15 секунд на экране появился результат поиска – 7 строчек, из которых одна была информацией о захоронении. Скорее, повинуясь привычке доводить до конца любое, порой нелогичное действие, чем иному мотиву, я открыла документ для просмотра.

А дальше… а дальше я помню, что прикусила губу, чтобы не заорать во весь голос. А еще помню, что документ внезапно поплыл перед глазами, потому что сами собой на них навернулись слёзы: «Пантилеев Александр Михайлович, 1916 года рождения. Умер от ран в госпитале 11.02.1943 года. Похоронен на городском кладбище».

Я нашла!!

Всё это время боец был совсем рядом, соседний город – это не край света, хотя в состоянии радости от того, что ещё один боец вернулся из неизвестности, я могла поехать куда угодно.

Одна буква! Всего одна буква несколько лет отделяла деда от внука.

Распечатав документы, я аккуратно уложила их в рюкзак и помчалась на работу. Володя, увидев документы, вначале не поверил мне. Потом, убедившись, что совпадает всё, начиная от года рождения и заканчивая данными ближайших родственников, которые были указаны во всех документах, произнес только одно: «Я хочу туда съездить».

— Я с тобой, — заявила я.

— Зачем? – переспросил тот.

Я промолчала. Сложно объяснить словами, это нужно прочувствовать. Каждый боец, которого удавалось найти после упорных поисков, становился словно родным. Он переставал быть безликим именем в списках безвозвратных потерь. Я чувствовала, что, найдя бойца и, тем более, находясь рядом с внуком, я не смогу остановиться. Съездить и разыскать на кладбище захоронение для меня казалось совершенно естественным. В итоге уже в районе полуночи под стук колёс я строила планы завтрашнего поиска.

Наутро, оставив сумки с вещами в привокзальной камере хранения, мы поехали на то кладбище. Оказалось, что кладбища как такового нет: после войны его сровняли с землей. Потом, видимо, опомнившись, создали мемориал, поставили часовню.

Не доходя до кладбища, Володя на секунду замер, а потом попросил:

— Подожди, я сейчас, — и перебежал через дорогу, скрывшись в магазинчике напротив.

Минут через десять он вышел, держа в руке слегка увядшие цветы.

— Мне не удалось найти лучше, — кивнул он на четыре явно подмёрзшие гвоздики.

Не говоря ни слова, мы зашли на территорию, миновали часовню и подошли к мемориалу – гранитной глыбе с прикреплённой табличкой, на которой в две колонки значились фамилии.

— И здесь через «и», — выдохнул Володя, пробежав глазами список и найдя знакомую фамилию.

Я промолчала, посчитав, что слова излишни.

Володя подошёл ближе, положил к подножию мемориала цветы и еле слышно произнес: «Спасибо, дед!».

От автора

Я не поисковик, хотя когда-то мечтала пополнить их ряды. Я не историк, хотя изучаю исторические документы в поисках сведений о судьбах воевавших красноармейцев. Я не писатель, хотя иногда выплескиваю свои мысли на бумагу.

Не всё в этом рассказе абсолютная правда. Но мемориал существует, и фамилия бойца на нём действительно указана с ошибкой. Правда, внуки туда пока так и не приехали…

Юлия Федянина

( «Солдатский храм» , конкурс поискового рассказа #Мы_победим)