Мне повезло узнать...

Но знать про это надо, причем в деталях. Ведь то, что пережили наши предки в тёмные те годы, они пережили будучи не киношными супергероями, а простыми русскими людьми, родившимися и выросшими на своей родной земле, в провинции. Они не имели необоснованных претензий на свое будущее, жили так, как их научили родители. И планы на дальнейшую жизнь строили абсолютно земные, без «закидонов»и понтов.
Врезавшаяся в их повседневную жизнь война не была ими понята как элемент большой политики. Они осознали её как большую Беду. И воевать и жить на войне они стали так, как научила их жизнь мирная, к войне не готовая. Поэтому привыкать нашим старикам к новой реальности пришлось через свои собственные ужасы, страхи и безудержную боль по потерянным навеки родственникам и друзьям. И часто через потрясающее, просто душащее бессилие что-либо изменить.
Но свыклись и начали убивать врагов, кормить и лечить детей и домашнюю скотину. Жить, сидя в болотах и лесах. И ждать, что это когда-нибудь закончиться. Либо пулей или огнем, либо Победой и опять миром.
Этот рассказ я записал уже некоторое время назад. Меня он увлек тем, что в нем есть доля той, не афишируемой правды, которую почти 60 лет после войны считалось некорректным демонстрировать. Но ведь так было! Это была война и люди там выживали как получалось. Этого нельзя стыдиться. Ведь неизвестно, что нашему поколению еще пережить придется.

В войну в наших себежских местах воевала 3 Калининская партизанская бригада, которая выросла в бригаду из так называемой «группы Гаврилова».
С этим подразделением (группой Гаврилова) связан один интересный факт, характеризующий реалии той войны. Про этот случай мне рассказал несколько лет назад один из ветеранов-партизан, бывший в группе Гаврилова. Не знаю, жив ли он сейчас. В декабре 43-го он получил тяжелое ранение, был вывезен на Большую землю, долго лечился и на войну больше не попал.
Вот краткое содержание его рассказа.
… После создания более-менее организованного партизанского движения, к руководству этим процессом были привлечены (помимо партийных органов) сотрудники разведаппарата НКВД и офицеры особых отделов НКВД.
С первыми все понятно — организация агентурной разведки в среде оккупационных войск и их пособников, вскрытие их планов, устремлений и т.п. Вторые — т.н. особисты, работали по линии контрразведывательного обеспечения партизанский соединений.
В 42-м году зимой с одним из таких особистов, прибывшим с Большой земли в группу Гаврилова приключился «как бы конфуз».
После ночного приземления на полевой партизанский аэродром, особист и встречающие его товарищи прибыли в деревеньку, в которой квартировала группа Гаврилова. Деревенька была небольшая, всего несколько домиков на краю большого поля. Особиста с дороги покормили и уложили спать в одной из хат.
Утром выспавшись, он вышел на крыльцо и оглядевшись, увидел на другом краю поля еще одну деревеньку. Понятное дело, ему стало интересно, что происходит в том соседнем селе. Откуда он взял бинокль — история умалчивает, но скорее всего с собой привез. У партизан, особенно в первые годы войны бинокли были в большом дефиците. Только у командиров, да и то в редкость.
И вот особист видит в свой бинокль, что в соседней деревеньке, напрямик через поле, по улочкам спокойно немцы прохаживаются. Несколько человек он там увидел, немцев этих. Естественно, что особиста такая диспозиция очень расстроила и он, в некотором смятении, бросился в штабную хату. Ворвавшись туда, он с ходу поведал находившимся там, что немцы захватили соседнюю деревню и сейчас явно пойдут в атаку на отдыхавших здесь партизан. Короче – атас!
А самого Гаврилова в этот момент в расположении группы не было. В то время партизаны — люди местные и не слишком понимающие, кто такие — особисты и какие у них, собственно, полномочия. Короче — не боялись они еще особистов. Ну, эти партизаны особисту объясняют, что никакой соседней деревни эти немцы не захватывали, а проживают в ней на «законных оккупационных основаниях» и что конкретно эти немцы знают про вот этих самых партизан, у которых на время согласился погостить данный особист.
Особист от таких слов впал в ступор. Он на Большой земле себе по другому представлял быт партизан и их отношение к противнику. Но на войне свои реалии, основанные на желании не просто выжить, но и, по возможности, пожить с комфортом.
Короче, партизаны откровенно рассказали особисту, что жить в лесу зимой очень тоскливо и трудно. Лучше жить в деревне. И вот они через знакомых (все местные) полицаев выдвинули немцам временный мирный ультиматум: мы малость поживем в этой деревеньке, а вы — оккупанты поганые, живите в своей. И в нашу партизанскую сторону даже смотреть не могите. Немцы были из запасников, т.е. те, кто в армии служил после ранений и болезней. Старики, толстяки и полу-калеки. Таких оставляли в тылу охранять дороги и т.п. Естественно, этим немцам стрельба и прочий шум был очень ни к чему. Да еще и полицаи, через которых партизаны предложение сделали, явно насоветовали с местными не ссорится.
Вот так и жили. Немцы через поле в партизанскую сторону не смотрят и не ходят. А партизаны на охраняемом этими немцами участке дороги никаких диверсий не совершают.
Особист, естественное дело, возмутился. В принципе, правильно сделал. Но свое
возмущение он мог донести до вышестоящих товарищей только радиограммой. Что и было им сделано, точнее — намечено сделать. Но в этом вопросе он опять не принял во внимание, что в партизанах — все местные. И командира своего, разрешившего жить в домах, а не в землянках, не сдадут на съедение приезжим «варягам» по несущественным, по их мнению, основаниям.
В этот исторический период в группе Гаврилова своей рации не было и радиограммы отправляли из соседней партизанской бригады, до лагеря которой идти надо было пешком.
Короче, устроил особист Гаврилову «разнос» на следующий день, когда тот приехал в деревеньку, по факту «сожительства» партизан с немцами. Гаврилов ему объяснил, что бойцов он своих при возможности бережет. Зачем гнить в лесу зимой, если можно пожить в деревне?.. А немцы эти — так какой от них вред? От стариков, калек и толстяков нестроевых? Перебить их — не проблема. Но потом уже другие немцы будут в округе всех местных жечь и партизан гонять. А боевую задачу партизаны выполняют в другом районе, где большаки идут и гарнизоны большие у немцев стоят.
Вот такое партизанское мнение, основанное, так сказать, на реалиях и перспективах.
Но не убедил Гаврилов этого особиста. И тот сказал, что отправит на Большую землю радиограмму о творящемся здесь бардаке и измене. И что товарищу Гаврилову надо готовиться к трибуналу.
И собрался особист через леса и поля в соседний партизанский отряд. К рации. Чтобы исполнить свой контрразведывательный долг и телеграммку отбить про «проделки» Гаврилова. Дали особисту естественно, провожатого. Из местных партизан. Чтобы дорогу показывал.
Отправился особист в путь. И пропал. Не дошел он до соседнего отряда. А провожавший его партизан дошёл, но что он там и кому потом рассказывал про то, как исчез особист — мне неведомо. Может, на засаду немецкую наткнулись. Может – на мину. Или еще чего приключилось. Война… Но про эту историю с немцами-«соседями» тогда на Большой земле так и не узнали. Что, в какой-то мере Гаврилова спасло от гнева госбезопасности.

Такая вот история. Ничего не выкинул я из рассказа этого ветерана.

Владимир Бумаков