Зимний лес

Он очень красив, зимний лес. Когда ты смотришь в окно хорошо натопленного дома или в кресле комфортной машины, мчащейся по укатанной снежной дороге, разрезающей еловый бор, засыпанный искрящимся на солнце снегом. Но не дай бог оказаться в красоте этого плена одному без огня и теплой одежды. Несколько часов, и вся эта сказочная прелесть превращается в жуткий кошмар. Мне тогда повезло.

Наступил январь. Кончились новогодние праздники. Сидеть дома надоело. Яркое солнце и занесенные снегом ели во дворе нашего дома тянули туда, в глубь лесов и болот Мясного Бора. Целый день маялся в раздумье. Ехать или не ехать. Но к вечеру, когда солнце начало садиться, природа и дома озарились лучами уходящего светила, не выдержал и позвонил знакомому, попросив его отвезти меня рано утром в лес.

Проснулся, когда не было еще и четырех часов. Позавтракал и отправился пешком в мастерскую, расположенную в подвале Первой гимназии. Пройдя пешком через центр города, обошел Кремль и, перейдя по пешеходному мосту Волхов, спустился в подвал мастерской, включил чайник и начал собирать вещи. За два месяца уже забыл, где и что находится. Разрыв кучу тряпок, нашел свой спальник, палатку, пленку, топор, продукты в ящике. Выбрав самые нужные: побольше суповых пакетов, их легче нести. Все сложил в новый натовский рюкзак, купленный еще осенью. Палатку приторочил поверх рюкзака под клапан, спальник и свитер в мешок, который пристегнул к нижним лямкам. Из инструмента: лопата, длинный крюк. На ноги валенки с калошами. Вот и машина, попили с водителем чайку и, прихватив лыжи, вышли на свежий воздух.

В небе звезды, красота. Затолкав вещи в машину, тронулись в путь. В машине играла веселая музыка, и от этого на душе было еще приятней. Всю дорогу мы разговаривали, и водитель не мог понять, что я там буду делать в такую погоду. В конце пути онспросил: «Как тебя дома-то отпустили?» Я ответил, что уговаривать меня бессмысленно. Когда выгрузились на станции, я еще раз напомнил ему, что завтра в 17- 00 часов здесь же.

Машина, осветив фарами станционные постройки, скрылась из виду.

На душе стало как-то одиноко и прохладно. Не похоже, что на улице двенадцать градусов, тут все двадцать. Врут синоптики. Но обратной дороги нет. Надев рюкзак и воткнув валенки в ремни лыж, хотел прикурить, но обшарив все карманы, не нашел зажигалки. Оставил в машине. Как же так. Самое главное я и не взял. Пришлось снимать ношу и обшаривать карманы рюкзака. Хотя в нем ничего не должно быть, он новый и в походах не был. Уже было хотел звонить водителю, чтобы вернулся, но на глаза попалась рабочая куртка, которую я пристегнул в последний момент к рюкзаку, на всякий случай. Обшарив ее, нашел все-таки измятый коробок с несколькими спичками и, прикурив, тронулся в путь.

«Ничего», — думал я, приду на место, разведу костер. Там будет легче». Под лыжами снег держал, но стоило сойти с них, как сразу снег проваливался, глубина его достигала на открытых местах до метра. Я шел по наезженной тягачами Южной дороге. До второй ЛЭП дошел спокойно. Старался не курить, экономя спички. На высоковольтке отдохнул. Было жарко. Уже и солнце на востоке начало пробиваться сквозь заросли ольхи и мелколесья.

С солнцем и настроение пошло вверх. В лесу тихо. Ты один, слившись с природой, в душе так спокойно, что хочется петь. Но вскоре настроение начало падать, так как дальше дорога была

завалена деревьями и свисающими под тяжестью снега ветвями ивняка. Приходилось снимать лыжи и перебираться по пояс в снегу через эти завалы. Три километра прошел за два часа. Давно я здесь не ходил, все заросло. Когда-то чистая дорога превратилась просто в лес. Перед рекой Полисть сплошной бобрятник. Вместо леса торчат только засохшие стволы деревьев. Еще с час в буквальном смысле полз до болота. Наконец, на месте.

Здесь, когда-то стоял домик. Мы его с ребятами в девяносто первом году построили. Приезжали сюда на ГТТ. Искали погибших. Собирали грибы и ягоды, просто отдыхали. Красивый лес, поросший липами. Перед болотом канава. За ней болото, на нем было много убитых в годы Великой Отечественной войны наших солдат. Сейчас болото не узнать. Когда-то чистое, оно просматривалось метров на сто. Сейчас сплошной сосняк до горизонта. Поставив рюкзак у дерева, принялся лопатой расчищать площадку под костер и палатку. В начале зимы морозов не было, и под снегом земля не промерзла. К новому году доходило до минус тридцать, но выпавший первый снег не дал промерзнуть.

Нарубив еловых лап, сделал подстилку под палатку. А когда ее установил, сложил туда лишние вещи и продукты. Натаскал дров. Однако, когда сунул руку в карман, то вытащил оттуда мокрый комок снега с размокшим коробком. Как я ни старался высушить спички о волосы на голове, ничего не получалось, сера стерлась. Я был в отчаянии. Обратно идти, смысла нет. По такой дороге только к ночи выберешься, да я и так устал. Придется оставаться, что я зря шел. Успокаивал я себя, но от этого настроение не улучшалось. Мороз крепчал. Чтобы согреться, принялся расчищать снег, закапывая края палатки, чтобы было теплее спать. Потом все же решил сходить на болото. В метрах пятиста от канавы располагался немецкий лагерь. После войны он сгорел. Но там много воронок и различных ям, в которые немцы скидывали и наших убитых, и свое ненужное снаряжение. Через сосны было трудно пробираться, постоянно ноги выскакивали из креплений лыж и проваливались в снег, под которым был незамерзший мох. Но вскоре я вышел на уже заросшую ивняком поляну. Пройдя немного, увидел прогалину без кустарника. Это или воронка, или какая-то яма. На воронку, вроде, не похожа: края квадратные. Воткнул крюк в снег. Он прошел через снег и, пробив мох, ушел в воду по самую рукоять. Внизу чувствовались палки и бревна. Не вынимая крюка, обшарил внизу: пусто. Прошел еще пару шагов и опять опустил крюк, он почти сразу скользнул по железине. Я взбодрился. Лопатой расчистил снег и раскидал мох. Встав на колени, принялся ощупывать крюком. Звук повторился, но внизу цеплялись только палки. Я выдирал их через мох, расчищая яму. Вот опять крюк ударился о железный предмет, но не так, как в первый раз, осторожно водя по этому предмету, наконец, зацепил. Выпрямившись, не отпуская крюк, потянул. Внизу что-то тяжелое. Подтащил к моховой шапке, дернул. На снег из лунки выпрыгнула немецкая алюминиевая, пулеметная коробка. Сразу понял: не пустая. Рукой снял с нее остатки мха. Почти вся в краске, на крышке надпись и римская цифра три. Отстегнув защелку, открыл. Внутри асбестовая прихватка для снятия ствола, ключ, зенитный прицел, кусок ленты без патронов. На дне пять пачек патронов и алюминиевая ложка-вилка. Это заинтриговало.

Похоже, блиндаж. Вот и бревна пиленные. Но как они на болоте копали. Вроде здесь только верховые типа бараков были. Не важно, главное «клюет». Но где же тот, первый предмет. Начал «удить» опять. Очень хочется курить, прямо сосет что-то внутри. Куда деться, пришлось терпеть. Так недолго и совсем бросить. Внизу лязгнуло железо. Начал осторожно водить крюком и, наконец, зацепил. Похоже на винтовку. Медленно подтянул ко мху, чтобы не упустить, снял рукавицу и запустил руку в холодную воду. Вот это да! Там на крюке висела СВТ. Я зацепил ее между шомполом и пламегасителем. Отцепив крюк, рукойвытащил винтовку. Приклад даже в лаке, магазин пристегнут. Стряхнув мох, надел рукавицу и ударил ладонью по затвору. Он открылся наполовину, вытаскивая из патронника желтенький патрон. Закрыв затвор, ударил еще раз, и на снег вылетел патрон. Затвор наполовину вынул: из магазина следующий. Да, такое было редкостью и в старые времена. Повезло же мне.

Эх, сейчас бы покурить. Достав папиросу, размял ее, сначала понюхал табак, потом сунул в рот и начал жевать. Есть не хотелось, хотя ел только утром. Сейчас бы чайку крепкого да покурить. Пошарив еще раз по яме, вытащил кусок русской шинели, консервную банку из-под говяжьей тушенки. На красочной эмали нарисована корова, вес нетто пять кг, сделано в Португалии. Тонкое железо хоть и съело местами болото, но банка красивая, я повесил ее на высокий куст, как ориентир на будущее.

Забрав винтовку и банку, пошел к палатке. Падающий с веток снег не был таким противным. Уходящее солнце последними лучами украшало окутанный снегом лес. Было как-то празднично и приятно. Хлеб и тушенка промерзли насквозь. Открыв банку, топором нарубил хлеба. Во рту оттаивал кусками и жевал, не получая никакого удовольствия. Кое-как проглотил полбанки. Стало холодно. Надо шевелиться. Уже стемнело. Пошел к упавшей сухой ели и начал крошить ее в щепу, которую складывал в мешок и носил на место не- состоявшегося костра. Ведь после таких находок все равно скоро придем сюда, дрова и пригодятся.

Однако, скоро совсем устал. Ложиться спать страшно, весь мокрый, да и если усну, все равно ночью проснусь. Идти на болото, здоровья нет. Выбрал первое.
Александр Орлов
Вернулся к костру.

Время: пять пятнадцать, до рассвета далеко. Подогрел чай, покурил. Вода в яме и все кругом, где я топтался, замерзли. Разбил крюком промерзшую пленку и опустил крюк.

Уже не надеясь что-то найти, с силой втыкал крюк в разные части ямы. И вдруг опять удар о металл. Подцепив предмет, начал тянуть. Что-то тяжелое.

Поставил крюк вертикально и, перебирая по стальному стержню руками, вытащил содержимое на снег. Сверху ветка, под ней мох. Но я точно зацепил железо. Опять повезло! ППШ. Без диска, приклад цел. Вороненый металл болото съело, так что автомат казался хромированным. Очистив его от грязи, нажал на курок, стукнул топором по взведенному затвору. Он не тронулся, что-то его держало. Опять появился азарт. Отложив автомат, принялся «удить». Но было пусто. Забрав находки, пошел к своему биваку.

Угли еще тлели, подложив дров, подул, костер загорелся. Надев налобный фонарь, начал рассматривать автомат. Затвор стоял на предохранителе. Отодвинув флажок, стуча палкой, подвинул затвор. Пружина не работала. Когда открыл крышку, увидел, что она вся развалилась. Но автомат был хороший, особенно внутри, в курковой работали все пружины.

Очень хотелось спать. Вытащил спальник и поправил палатку. Спальник прогрел у костра и, забравшись в палатку, сразу уснул.

Александр Орлов