Лесник

Услышав шум мотора а затем шаги у калитки, барбос с басовитым лаем выскочил из будки, до предела натянув цепь. Но, учуяв знакомый запах, тут же радостно завилял хвостом
— Привет, Пират. Привет, лохматый. – Саня ласково потрепал собаку по загривку.
– Где твой хозяин? Дрыхнет что ли?
Хозяином у Пирата был Игорь – лесник. А еще чаще, просто Михалыч. С геройской фамилией Верещагин.
— А-а, Санёк пожаловал. Ну, заходи дорогой, заходи – на порог добротного деревенского дома вышел Игорь.
Сходство с киношным героем-таможенником ограничивалось только фамилией. Михалыч был жилистый, сухой и поджарый, как гончий пёс. -А я вот только полчаса как из леса приехал – кивнул лесник на квадроцикл, облепленный грязью.
-Есть будешь?
— Да не откажусь.
— Ну что? Пришла весна – поисковики прилетели? – улыбался Игорь, провожая гостя в дом. — Да не говори-ка. Закисли зимой, надо поразмяться. Лопаты небось заржавели?- спросил Саня, весело глядя в глаза хозяину.
Каждый год поисковый отряд часть снаряжения оставлял у Михалыча в деревне. Чтоб не таскать туда – сюда лишний груз. Лопаты, котлы, вёдра, тенты. Лесник любезно предоставил им угол в своей хозяйственной постройке.

Познакомились они давно, лет десять назад. В очередную вахту к поисковикам в лагерь пришел Игорь, спросил командира.
— Я командир – представился Саня, глядя на высокого, морщинистого и очень худого мужика в камуфляже. А про себя подумал « Что за Дон Кихот пожаловал? Не иначе какой-нибудь местный житель с очередной легендой про танки в озере или целые самолеты, стоящие нетронутыми в глухом лесу. Сейчас расскажет байку и будет на водку клянчить.» — - Слыш, командир? А вас самолёты не интересуют?
«Так и есть!» — усмехнулся Саня. — А что? У Вас их много? Поделиться хотите – съязвил Санёк.
— Да ты не смейся. – гость внимательно и серьезно посмотрел командиру в глаза.
– Я местный лесничий. В Поддубках живу. А прошлой осенью у Голого озера нашел обломки алюминиевые. Решил, что самолет.
— Почему так решили? – уже заинтересованно спросил Саня, наливая гостю крепкий чай.
— Так ведь танки то из алюминия не делали – улыбнулся мужик. Да и дорог там рядом нет. Болота одни. Увязли бы.
— Стал я эти обломки перебирать- продолжал незнакомец — И нашел вот такую деталь с номером. Слыхал я, что по таким номерам можно установить, что за самолет и кто на нем летал.
Лесничий достал из рюкзака небольшой овальный кусок помятого алюминия и протянул Сане. Тот бережно взял его в руки, внимательно разглядел. Смотровой лючок от самолёта с выбитым на нем номером. Вот это находка!!! Саня уже с огромным уважением смотрел на пришельца. Молодец мужик. Сообразил.
— Покажете? – командир безоговорочно убрал лючок в свою палатку.
— Конечно покажу. Тут недалеко. Километров пять.
Сказано – сделано! В ту вахту отряд три дня работал на месте падения самолета. Выяснилось, что это бомбардировщик ПЕ-2, сбитый немцами зимой 42 года. Останки троих членов экипажа были найдены и похоронены со всеми почестями. А их имена были установлены благодаря Михалычу, который нашел и не выбросил кусок алюминия с номером.

С тех пор Саня с Игорем и подружились. Причем сразу, крепко и с полным доверием друг к другу. Разница в возрасте в пятнадцать лет нисколько им не мешала. Помощь отряду в поиске погибших солдат Михалыч оказывал неоценимую. Рассказывал – где и  что видел. Где колючка еще висит на деревьях, где траншеи заплывшие. Иногда притаскивал какой-нибудь железный артефакт. Расспрашивал у поисковиков о тонкостях работы.
Через год купил металлоискатель и теперь частенько брал его с собой в лес. Короче, погрузился в тему по самые уши.
-Михалыч – смеялся Саня. –Поисковик – это диагноз. Ты пожалеешь, но тебе понравится. Теперь каждую весну лесник проводил с отрядом на вахте. Лишь ненадолго отлучаясь домой по неотложным делам.
-Лопаты, между прочим, я уже не только почистил, но и наточил. – гордо произнес Верещагин. – И котлы отмыл. А то вы их так и приволокли в сарай с пригоревшими макаронами.
-Ну-у!!! Большое! Человеческое! Спасибо! Игорь Михалыч! – улыбнулся Саня. – За труды твои ратные вручается тебе вот этот документ. Он протянул Михалычу корочки.
-Что это? – Игорь взял их в руки удостоверение члена поискового отряда «Высота». -А зачем оно мне?- Михалыч недоуменно вертел в руках документ
-Положено теперь каждому члену отряда документ при себе иметь. Ты ж ведь член. Или не член? – смеялся Саня.
-И чего теперь? Хочешь сказать, что меня теперь в лес без этих корочек не пустят – рассмеялся лесник.
-В лес пустят. А копать теперь только с документом. Без него ни-ни. Сам представь. Поднимаешь ты бойца из ячейки, а тут раз – полиция. Кто такой? На каком основании? Твои лесные корки тут никак не прокатят.
— Как это так? Лесник должен за лесом следить, делянки под вырубки отводить. А не в землю по уши зарываться. А ты им в нос — удостоверение. Извольте. Имею полное право находится в лесу с лопатой, так как член. – Саня тоже ржал в голос.
-Да-а – Верещагин пожал плечами. – Чудит народ…Ну дак это… Обмыть тогда уж надо, раз такое дело. Чуть-чуть будешь?
-Ну разве что чуть-чуть. А то завтра за руль опять. Своих с поезда встречать поеду. Игорь достал фляжку с водкой, разлил по тарелкам борщ, нарезал огурцы, сало, хлеб.
-Ну давай, за встречу, Брат.
-Давай! За встречу! Водка потихоньку развязала языки. Друзья делились новостями, обсуждали общие проблемы.

О чем обычно разговаривают мужики под хмельком и в тёплой, уютной компании? Правильно. О женщинах или о политике. В данном случае о поиске. Верещагин делился новостями. Где и что он видел, что нашел.
Вспоминал, как в прошлую вахту из пенька вырубал станок от Максима. А Санек задумался, мягко и сытно развалившись в кресле, о том, что здорово же ему в жизни на друзей везет. На настоящих. Вот таких, как Михалыч. На честных, искренних, бескорыстных. С которыми чувствуешь себя легко, свободно. С которыми всегда уверен за свой тыл.
— Сань, а вот ты мне скажи – Игорь прервал Санины приятные мысли – Вот все эти движения – объединения, они хоть что-то своё имеют?
Саня посмотрел на Михалыча вопросительно. Тот задумчиво разглядывал свой новый документ. То закрывал, то открывал. Постукивал по столу. Морщил лоб и смотрел куда – то в потолок, словно пытаясь там найти ответы на мучившие его вопросы.
-В смысле?
-А в прямом. Я вот тебе так скажу. Они вцепились в войну и мусолят ее туда-сюда. Понимаешь? Саня озадаченно взглянул на захмелевшего друга. А тот продолжал. -Ухватились за подвиги дедов – прадедов. Славят их. В школах сочинения – рефераты пишут. О том как предки геройски жили, подвиги совершали и врагов били. Но…- Михалыч поднял вверх  указательный палец — А где своя то идеология? Ты подумай хорошенько. Ведь все эти объединения-движения только на прошлом зациклены, на подвигах и жизни прошлого поколения. Своего – то ничего нет. Нет вектора вперед. Вектор только назад, на 70 лет. В прошлое. А где мотивация на будущее? На свои подвиги, или хотя бы на намерения их совершать? Нет этого.
Игорь возбужденно заходил по комнате, жестикулируя и рассуждая дальше.
-Они живут чужой жизнью, чужими лозунгами чужими делами и подвигами. Но ведь это не надолго.
-Ну ты даёшь, Михалыч! – Саня тоже поневоле задумался. Потом сказал. -Так ведь у них задача — молодежь воспитывать на примере того, как предки жили. Патриотическое воспитание. Разве это плохо? Какой тебе еще вектор нужен?
-Не. Ты не понял. – Михалыч придвинулся ближе к другу. – Вот смотри. Был у нас раньше комсомол. Так? Санек кивнул головой. А Игорь продолжал. -Так ведь там как было. И подвигами дедов – прадедов гордились. Помнили их героическое прошлое. Именно помнили, а не орали, что помнят. Традиции всякие разные поддерживали и чтили. Но! – Михалыч снова поднял вверх указательный палец и продолжал — И направление всей работы было вперед, в будущее, на созидание. Целину поднимали, БАМ строили, в стройотряды ездили и по три нормы выдавали. Свои подвиги совершали. При этом имея крепкий тыл традиций и примеров своих предков. В армию идти было почётно. А тех, кто закосил, считали людьми второго сорта. А сейчас какое созидание предполагается? А? Да никакого. Всё построено только на прошлом. На чужих достижениях. И никакого своего движения вперед. Показухи полно, а дела мало. Привлекают молодежь во все эти патриотические объединения. Хорошее дело, не спорю. В походы по местам боев ходят, поиском занимаются, реконструкции проводят, конференции – семинары на военные темы. Всё это прекрасно. И они не озабочены нашими гнилыми проблемами. Они же молоды, задорны, рвутся в жизнь. Они прекрасны именно тем, что молоды. Они горы готовы свернуть. Дай им только направление. Но не предлагают им движения вперед. Топчутся эти юные патриоты на месте с вопросом в глазах – А дальше то нам куда?
Саня поневоле снова крепко задумался, а ведь и прав Михалыч, а тот уже разошелся и развивал мысль.
-А про патриотизм я тебе такой пример приведу. Вот в прошлом году у нас на речке какой-то военно-спортивный лагерь стоял. Детишек привозили по 13-15 лет. Всё там у них было. И форма военная, дисциплина, и стреляли-бегали. Лекции им разные читали, учили Родину любить. А когда уехали они, то я после них с берега телегу мусора вывез. Это как? Родину любить их учат, а они мусор закопать не удосужились за собой. По мне, так ты сначала за собой дерьмо научись убирать, а уж потом иди флагом маши и кричи, что ты помнишь и гордишься.
-Ну ты раздухарился, Михалыч. Старый стал, ворчливый – Саня подколол друга, попытался уйти от серьезной темы. Хотя все эти вопросы его тоже давно мучили.
-Да причем тут старый-не старый? Родители так воспитали. Да и не говорю я, что эти клубы и организации плохо. Это очень хорошо. Всяко лучше, чем клей в подъездах нюхать. Но и показухи во всем этом много. Венок на солдатскую могилу положат и тут же фотосессия. Неделю в интернете кричат, какие они молодцы. Разве это нормально? С ветераном сфоткались, и опять фотоотчеты по всем интернетам полетели. Словно соревнуются кто больше Родину любит. Искренности в этом нет. Вон твои пацаны в отряде разве кричали на весь мир, что памятник на братской могиле в порядок привели, покрасили и сухую траву убрали? Я об этом только от тебя и узнал. А они молча сделали. По велению сердца сделали. И безо всякого ненужного шума. Просто потому, что так надо сделать. А не по указке сверху.
-Михалыч, а ты знаешь? Даже я им этого не говорил. Они сами.
-Вот видишь. Значит ты как-то по другому их воспитываешь.
-Да никак не воспитываю. Работают в лесу наравне со всеми. Вот и все воспитание.
-Значит примером своим воспитываешь и даже не замечаешь этого. А они то на тебя смотрят. Саня пожал плечами, а Игорь развивал мысль. — А ведь мало таких как у тебя. Всё больше тех, кто кричит Помним и гордимся, Спасибо за Победу. А в душе пустота.
— Да ни хрена они не помнят. – вдруг как отрубил Игорь. -Это мы с тобой еще помним наших дедов. Я вот помню с каким чувством я его медали в руки брал. Как шрамы на его спине пальцем трогал, как протез ему подавал утром. Я его живым помню. А они не могут этого помнить, так как и не видели никогда прадедов своих. У них нет с ними связи. Живой связи. Для них эта война уже понятие абстрактное. Как для нас русско-японская война.
-Ну а что ты хочешь? Время то идет и никуда от этого не денешься. Острота восприятия войны притупляется с каждым поколением. В конце концов еще лет через тридцать наши потомки будут и эту войну воспринимать как мы с тобой Отечественную 1812 года. Мы же сейчас не кричим каждодневно, что двести лет назад Наполеону наваляли. И они не будут. Будут комиксы рисовать.. И для них это будет нормально. Вот для тебя слово «немец» звучит как «враг». Так? Михалыч кивнул.
— А у них нет такого. Мы и сейчас то для нынешних молодых как пережиток прошлого выглядим. Не очень то они к нам прислушиваются. Мы с тобой как застряли в сороковых, так и не хотим оттуда вылезать. А жизнь идет. Но это нормальный процесс. И сейчас они правы во всем. Правы просто по причине своей молодости. Потому что через 20 – 30 лет они, а не мы будут управлять этим миром. Какие они будут, такой и мир будет. Хотим мы этого или не хотим.
— Во!!! Правильные ты, Санек, слова сказал. Так вот сейчас наша задача, как можно больше им привить нашего понимания добра и зла.
— Это верно, Михалыч. Ты знаешь, я уже давно живу с ощущением, что мы как партизанский отряд в тылу врага. Со всех сторон какой-нибудь подлянки ждёшь. То Коля с Уренгоя, то георгиевская ленточка на майонез привязана. А тут еще дочка из школы пришла и говорит мне, что не все немцы были врагами, а только фашисты. Это им в пятом классе такое учителя втолковывают. Вот я и думаю про это поколение, что они в плену находятся. И чем больше мы пленных спасем, тем сильней будем и живучее.
Теперь уже Саню пробрало и он все больше и больше ввязывался в разговор. Стараясь излить все, что наболело.
— Ты заметил, Михалыч, что поиск стал нынче моден? Его уже в чистом виде почти нет. Много всего к нему присосалось. Ненужного, второстепенного.
-Да давно уж замечаю. Не столько поиском солдат некоторые занимаются, сколько гранты делят, да фестивали фестивалят. -Столько разных людишек к поиску липнет, что хоть отстреливай через одного. При любом удобном случае стараются свою причастность показать. И свою выгоду ищут.
Вот в прошлом году депутат один наш просился с нами на вахту весной. Денька на три. Я отказал. А знаешь почему?
— Почему?
— А ему поисковики по барабану. Уж я то его знаю. Ему себя надо было показать перед 9 мая. Вот, типа, какой я крутой. С поисковиками солдат поднимаю. Перед камерами покрасоваться. А когда я предложил ему с нами в июле съездить в лес, то он сам отказался. Подходящей даты не предвиделось, чтобы отметиться в телевизоре. Да и сослался, что в отпуск с женой в Испанию уезжает. Ты вот давно в Испании был? Верещагин недоуменно посмотрел на Санька.
-А чего я там забыл? Мне и тут хорошо.
Саня закурил, помолчал, потом добавил. — А уж из журналистской братии только ленивый поиск не обмусоливал. Тема то беспроигрышная. Хотя, надо отдать должное, что кто-то и от души пишет. И со знанием дела, так как не поленился что-то и где-то предварительно почитать. А некоторые такой бред в своих репортажах несут, что  удушить хочется.
— Да ладно тебе – Игорь улыбнулся.
Вспомнил, как года три назад ушлая девица с телеканала задала Сане вопрос – А как вы делите между собой найденные останки? Саня тогда ответил – Хочешь, все тебе отдадим? Отвезешь и похоронишь!!! Потом зло отвернулся и больше никого из журналистов к себе не подпускал. Друзья снова замолчали.
Потом Верещагин тихо и доверчиво с улыбкой произнес. -Сидят тут два старых пердуна и ворчат втихомолку. Вот где еще такого друга найдешь? С такими же тараканами в башке, как и у самого? Только в лесу!!! -Сань, а вот ты мне скажи. Если не было бы над нами нашей главной организации, ты что, не приезжал бы сюда?
-Ну ты скажешь!!! – Санек даже хотел было обидеться.
-Вот и я про то же. Получается, что мы хоть с ней, хоть без нее, а все равно свое главное дело в жизни делать будем. Ведь до того как нас наверху возглавили, ты же точно так же ездил сюда и солдат поднимал. И родных этих солдат искал и находил. Только официоза и митингов меньше было. А простоты, душевности и искренности в людях – много больше.

На улице постепенно смеркалось. Содержимое фляжки давно закончилось. Скоро и спать пора. А мысли в голове, разбудораженные Верещагиным, никак не хотели улечься. Друзья вышли на крыльцо. Пират высунул из будки седую морду, взглянул на друзей, облизнулся и снова убрался к себе. Саня с Игорем молча закурили, присев на ступени крыльца. Каждый, молча, сам в себе, продолжал столь серьезный разговор. Задавал себе непростые вопросы и искал на них ответы.

— Слышь, Сань? Я вот живу в лесу. И лес – это моя жизнь. Да и твоя тоже. Ты же тоже без леса, без поиска, зачахнешь. А я вот чего думаю то. Если представить, что лес – это наша общая жизнь. Твоя, моя, еще чья то. И в этом огромном лесу каждому отведена своя делянка. Своя жизнь, так сказать.
Саня с интересом взглянул на друга. Михалыч не уставал его удивлять своими философскими рассуждениями.
— И распорядится он своей делянкой может как ему вздумается. Безо всяких ограничений. Кто-то на своей делянке все вчистую под корень спилит и продаст. Да еще и к соседу попытается влезть с бензопилой. А кто-то наоборот, сохранит старые деревья и посадит новые. Расчистит лужайку и разобьет красивый сад, а плодами поделится с соседом. А третий совсем ничего делать не будет. Выроет берлогу и будет уныло существовать, равнодушно взирая, как его делянка приходит в запустение. Зарастает бурьяном. А можно ведь всё спилить и муляжей пластмассовых наставить. Зато красиво. Никто не ограничивает. Твори что хочешь. Твоя делянка — твоя жизнь. И каждый сам решает, как ей распорядиться. Что там после тебя останется? Пеньки и груды сухих сучьев? Пластмассовые пальмы? Или цветущий сад и бьющие родники? Вот только шанс даётся всем один – единственный. Выбирай!
— Да-а-а…. Лучше и не скажешь, Михалыч.

Александр Савельев