Потом их дети тоже собирали оружие, оно шло для детских игр в «войнушку», боеприпасы взрывали тут же. Кто-то из таких пацанов остались на местах боев после войны или стали калеками. Немногие из того поколения придавали значение солдатским документам, найденным у погибших. Но такие были: и молодые, и фронтовики. Искали родственников погибших, писали им письма, сами встречали и провожали вдов, детей.
Но вот началось поисковое движение. Восьмидесятые годы прошлого столетия пришлись на пик массового выноса с полей сражений военных раритетов. Сначала из лесов исчезли немецкие каски, патронные цинки, частично целое оружие, амуниция. После начала девяностых годов из лесов стало исчезать все, что касалось войны.
Мне за годы жизни в Новгородских лесах довелось встречаться со всеми категориями поисковиков. В большинстве случаев это нормальные люди. Но среди них мало встречал тех, кто из леса ничего не брал, кроме останков для перезахоронения. Их всех поделили на черных и красных. Черные — это те, кто собирает только военные раритеты, оставляя валяться выкопанные останки. Красные — это те, кто только занимается сбором и поиском останков. Но те и другие не гнушаются ничем. Черных в начале поиска были единицы, и они не могли вынести тонны железа с мест боев. А оно исчезло все. Встает вопрос: кто?
Я живу в лесах Мясного Бора, и отсюда началось массовое поисковое движение по всей территории, где прошла война. Могу поручиться за каждое сказанное мной слово. Я тоже любил и люблю оружие. Его повидал всякого и много. Так же интересно, как и всем, найти штык или немецкий ремень. Но больше меня интересует судьба солдата. Дело в том, что я вырос на этом благодаря своему отцу. Я еще маленьким видел горы оружия и стрелял из него. Но я видел и то, что приносит людям найденный медальон. Видел плачущих жен, детей, внуков и правнуков — это навсегда врезалось в мою детскую память, и когда в лесу слышится крик: «МЕДАЛЬОН!», сердце рвется от радости, а если он пришел в негодность — оно сжимается от боли.
Я никогда не кричал и не стучал себя в грудь, что я красный. Я простой человек. Люблю лес и все, что связано с ним. И мне очень обидно, что государство плюнуло на погибших, на нас и на память. Смешно и противно смотреть на людей, кричащих о заслугах в поиске погибших и на тех чиновников, которые после 9 мая, забывают и о погибших и о памяти.
Сейчас новый век. Продается всё и вся. Многие хорошие поисковики, не выдержав унижений со стороны руководства поискового движения и приобретшие большой опыт работы в лесу, переключились на сбор трофеев и их продажу. Многим просто сегодня нечем кормить свои семьи. И душа просится в лес. А там можно и отдохнуть и найти дорогой трофей и цветной металл и просто металлолом. Все это продается. Число так называемых черных за эти годы возросло. Кто-то еще остался и красным. Ему копать погибших интересно и заработать не грех. Но больше это коллекционеры. Кто-то собирает штыки. Кто-то значки и медали. Кто-то амуницию, боеприпасы, а кто-то все подряд — таким все интересно. Порой милиция изымает найденное, что-то уничтожает, не понимая исторической ценности. А что-то перепродают, чем не прибыток?
Это система: в ней и красные, и черные, и приближенные. Всё перемешалось. И в нашей стране это не искоренить. Обидно за мужиков, за тех, кто лежит в лесах, полях и болотах, и за тех, кто по-настоящему чтит память.
Копаем мы воронь, за «островом». Наши убитые везде. На дне воронки прикопано человек десять. Хламу море: и гансовское, и наше. По краям ячейки тоже убитые, все со ствольем. Яма метров пять на пять, глубина метра три, да ещё и глина мазевая, от лопаты не отбить. Нас шесть человек, копаем третий день. Ямы стараемся копать в рабочие дни. В выходные народу много, то ягодники, то пэтэушники ползают. Уже середину воронки выбрали, начали вверх к ячейкам подходить. Вдруг из кустов поисковики нарисовались. С ними командир В.Г. Я сразу увел поисковиков.
Невдалеке воронка (могильник) маленькая с убитыми была, я им показал и обратно пошел к своим. В.Г. через несколько минут обратно вернулся, как мы ни старались убрать его со своей ямы, так ничего не получилось, прилип, как банный лист. Сначала косточки убитых аккуратно складывал, но как стволье попёрло, у него в голове переклинило: кости в разные стороны полетели. Тут уже и его ребята подошли, в яму их не пустили, они сверху смотрят.
Я В.Г. говорю: «На тебя дети смотрят, чему ты их учишь». А ему по фигу. Он тогда ТТ и карабин нулевые выкопал. Я только хотел их выдурить, но не тут-то было.
Через пару дней пришел к воронке посмотреть. Где мы в отвал кости прикопали, и то они выкопали, валяются рядом. Собрали все подсумки и патроны, что мы раскидали. У меня до сих пор его рожа перед глазами стоит, когда он стволы выкапывал, обалдеть. Там еще ржавые «трехи» рядом валялись так они и их забрали, во «помойщики».