С Базаровыми он работал на железной дороге. Несколько домиков железнодорожников расположились в семиста метрах южнее станции. Бабкин был посередине, Базаровых — крайний. Летом здесь собиралось много молодежи. По субботам ходили за три километра в деревню Подберезье на танцы, вечерами играли в разные игры того времени. Но большую часть времени проводили в лесах, там, где когда-то гремели бои. Я в выходной и каникулы всегда приезжал к бабке и присоединялся к брату и друзьям.
Однажды мы собрались за ягодами в Мясной Бор. С час ходьбы, и мы на краю болота, на разделяющей его и лес канаве. Не пройдя и ста метров по мху, Валера при помощи щупа нашел погибшего красноармейца. Боец был в хорошо сохранившейся шинели и с винтовкой. Останки тоже хорошо сохранились и лежали не глубоко подо мхом. Раскопав его, двинулись дальше на юг.
Сначала идти было тяжело. Мох пружинил, и ноги быстро устали. Но вскоре вышли на немецкий настил. По хорошо подогнанным бревнам, перевязанными проволокой, идти было просто великолепно. Растительности практически не было. Небольшие березки и торчащие из мха пни спиленных во время войны сосен. Только на краю болота и впереди виднелся лес. Особенно справа от нас выделялся своими могучими кронами кусок леса. Как пояснил Валера, это место называется Черный лес. Его видно со всех концов болота, и он служил здесь хорошим ориентиром. Еще особенно привлекали внимание изувеченные пулями и осколками снарядов сухие сосны. Они, как памятники войны, торчали по всему пути нашего движения.
Вот настил пересекла канава, затем вторая, и мы вошли в сосновый бор, обнесенный колючей проволокой. Как оказалось, здесь находился немецкий лагерь. Хорошо видны остовы бараков, на деревьях прибиты тонкие бревна. Наверное, были навесы или другие сооружения. Из-под куч мха торчат бочки-печки, много кирпича. На одной сосне сооружена смотровая вышка и даже ведущая к ней лестница в виде приколоченных к сосне жердей хорошо сохранилась. На вышке лежала каска, и я решил забраться туда, забрать ее и заодно посмотреть окрестности. Но на пятой ступени сорвался вниз и распорол о гвоздь брюки. Ягод, гоноболи здесь было много, и мы вскоре наполнили ею всю тару, которая у нас была.
Времени было еще много, и Валера повел нас к реке Глушица. Там в шестидесятых годах наш отец нашел спрятанные во время войны противотанковые ружья. Через полчаса были на месте. Валера, сняв рубашку, начал шарить в болотной воде там, где были ПТРы, и вскоре на бруствере ямы лежала кучка блестящих патронов. Загрузив их в рюкзак, двинулись обратно.
Дойдя до места, где были оставлены корзины с ягодами, перекусили и, сменив направление, двинулись по прямой к деревне. Перешли Черный лес. Дальше опять болото, канава, снова болото и настил. Вдоль настила шла узкоколейная железная дорога. Это основной путь снабжения немцев. Он начинался от Подберезья и кончался Трегубовым. Немцы построили их, когда кончилась «Любанская» операция, и кусок главной дороги оказался в руках Красной армии.
Пока мы отдыхали, Валера ходил вдоль настильной дороги, работая щупом. Через несколько минут он крикнул нам, чтобы подошли. Мы пошли к нему и увидели то, что он нашел. Огромное количество немецких патронов в пачках. Они лежали подо мхом сплошным ковром. Базаровы начали интенсивно снимать моховой покров и, высыпав из корзины ягоды, набивать ее пачками, я с братом смеялся, но отговорить их было невозможно. От болота до Мясного Бора 4,5 км., но по- середине пути низина метров пятьсот, и мы, груженные ягодами и патронами, по колено в грязи, еле приметной тропинкой вышли к Теремцу-Курляндскому, а затем и Мясному бору. Только отдышались, как подошел рейсовый автобус, как всегда, до отказа набитый возвращавшимися из деревень в город людьми. Но по приходу домой на станцию, даже не отдохнув, принялись уничтожать боеприпасы. Кидали патроны по одному и пачками в костер и радовались фейерверку, хотя патронов и различных боеприпасов хватало и в пристанционных кустах. В 44 году здесь немцы разгружали и складировали их, но потом при наступлении наша авиация разбомбила склады. Взрывная волна раскидала по кустам и лесу сотни мин, снарядов и патронов.
Это было первое знакомство с болотом. В памяти перепутались дни, годы. Но последующие походы туда и находки забыть невозможно никогда.
Этот 2012 год был таким, как и предыдущие. Весеннюю вахту опять решили провести на болоте, где в том году выкопали много погибших, на гати, между южной и северной дорогами. Приехали ребята из Барнаула, республики Коми, Рыбинска и наши новгородцы. Погибших было немного, но, тем не менее, мы их находили. В один из дней я повел группу поисковиков на канаву в надежде, что там поиск будет удачней, да и заодно показать памятник, который мы установили на гребне канавы в том году. После небольшого митинга все разбрелись по болоту и лесу. И вот между болотом и поляной ребята нашли останки бойца с медальоном. Костей фактически не было, у погибшего в кармане были кировские часы, расческа, на ногах ботинки небольшого размера. Здесь на более высоком месте останки еще имели сохранность и, по всей вероятности, они были выкопаны ранее. На поляне и болоте кости растворились в торфяной почве, и обнаружить погибшего можно было только по личным вещам и обмундированию, при этом надо было делать раскоп в несколько квадратных метров, работая топором, ножом и постоянно откачивая ведром воду.
Уже в лагере развернули бланк медальона. К нашему удивлению, он принадлежал девушке, которая была родом из Твери. Александр Савельев по телефону связался с тверскими поисковиками и пересказал содержание медальона. Через несколько дней мы уже знали все о найденной медсестре Тамаре Быстровой. Больше в эту вахту мы медальонов не находили.
9 июня в Зале Воинской Славы, что недавно открылся в Великом Новгороде, собрались поисковики, журналисты местных телекомпаний. Все с волнением ждали приезда гостей. И вот из припарковавшихся машин вышли родная племянница Быстровой Тамары -Лариса с мужем, племянником и сестрой брата Тамары, Саня Савельев с женой и двое поисковиков из Рыбинска. Светлана Михайловна Орлова, директор зала, открыла мероприятие, посвященное передаче медальона родственникам. Военная музыка, стихи о войне, которые читали молодые поисковики, заставили прослезиться не только родных. Потом все поехали на воинское захоронение в Мясной Бор. Возложив цветы, пересели в ГТТ, и вот тяжелая машина в буквальном смысле слова плывет по грязи дорог «Долины Смерти». Памятник «Шпала» в горловине прорыва. Останавливаемся. Рассказываю гостям о последних днях Волховского ада. Переплываем болотную речушку Полисть. Через двадцать минут ГТТ, ломая молодой сосняк и утопая в болотной жиже, подъезжает к памятнику «Звезда». Здесь опять небольшое мероприятие, возложение цветов, поминальный стол, и вот мы идем к месту находки. Я шел первым, и как только приблизился к просохшему от воды раскопу, увидел торчащую из грязи чайную ложку из нержавеющей стали. Находку передал Ларисе. Хотя она потом и не поверила мне: уж больно ложка была новой. Здесь мы прикрепили на березку портрет Тамары, молча, постояли и пошли к канаве.
Через час большая половина приехавших отправилась в обратный путь. Мы же поставили палатки и принялись варить ужин. Уже вечерело. Но мне не терпелось сходить на поляну. За все прошедшие годы, когда я приходил сюда, то обязательно часа два проводил на поляне, проверяя каждый сантиметр щупом, и почти всегда удача сопутствовала мне. Да и детские воспоминания никак не отпускали. И все рассказы, сидя у костра, начинались всегда одинаково: «А вот раньше было…» Взяв щуп, двинулся в поиск. Поляну пересек не остана вливаясь. Вышел к ее восточному краю, туда, где когда-то в семидесятых в одной из воронок мы с братом нашли комдива 366 стр. дивизии Буланова, и еще вокруг лежало много погибших, в основном офицеры. Тогда картина трагедии была виднее. Мы сразу определили, что и как было. Впереди и по бокам попадались убитые в ботинках с винтовками и карабинами. Это боевое охранение. В центре больше офицеры. С кубарями, шпалами на петлицах. Множество полевых сумок и кобур. Кобуры были открыты, и даже предохранительные ремни пистолетов срезаны. В одном месте кобуры и сумки лежали кучей. Но бумаги уже пришли в негодность, да и специалистов таких, как Солодянкин Сергей и Котилевский не было. Вся экспертиза была такая: открыл, прочитал, нет — выкинул. Сейчас же над каждым фрагментом бумаги дрожишь, заворачивая его в кучу бумаги и целлофана. Встав на колени, я прощупывал кочки, на которых росли деревья, при каждом подозрительном ударе щупа о твердый предмет, ножом вспарывал переплетенный кореньями грунт и доставал то, что там находилось. Не упускал никакой мелочи. Проверив одну кочку, переходил к другой. И вот на краю воронки, в кустах ивняка услышал этот глухой, ни с чем не сравнимый звук кости. Внутри меня сразу все перевернулось, наверное, меня поймет рыбак или охотник, это чувство не передать словами, как будто внутри сработал переключатель. Выдернув мешавший корень, вытащил берцовую кость, еще удар щупа: и вот он медальон. Открутив крышку, с огорчением увидел, что он пуст. На следующее утро пошли на поляну. Лариса с мужем и Маша Кун начали раскапывать то место, где нашел кость и медальон, я с Саней Савельевым ходили вокруг них с металлоискателями. Приехавшие друзья Александра ушли с Люцаем на болото.
Погибший оказался лейтенантом. Хорошо сохранился воротник гимнастерки с кубарями. Из останков фрагмент черепа, рука и еще одна берцовая кость, подошвы и куски кожзаменителя от сапог. Нам надоело ходить впустую, и мы сели у края воронки, как говорится, смотреть телевизор. Я же не мог спокойно сидеть и втыкал щуп в бруствер воронки и буквально сразу услышал знакомый звук. Кончиком щупа ковырнул грунт, и оттуда выпрыгнул медальон. Маша в это время повернулась в мою сторону и, увидев находку, улыбаясь, спросила: «Ты специально туда сунул?» Я открутил крышку и показал торчащий бланк ей. В это время с болота услышали крик. Похоже, крикнул Люцай. Просто так у нас не кричат, значит, тоже медальон. Уже у костра мы делились впечатлениями. Хоть один и пустой, но все же три медальона, это уже подстегивает нас на продолжение поиска. Сергей Люцай нашел погибшего на краю болота, это был красноармеец Степанов, родом из Новосибирска, он лежал недалеко от того места, где мы лет пять тому назад нашли медсестру с длинной косой и двух бойцов рядом. Там же, в небольшой воронке, в 73 году брат Валера нашел начальника инженерной службы 305 с.д. Бисноватова и красноармейца Хардикова. У Бисноватова была медаль за «Отвагу», у Хардикова — медальон. Там же по воронкам были тоже найдены погибшие. В 1989 году я вычерпывал их ведром и нашел еще четыре медальона. Все на небольшом участке, и так сорок лет. Уже много раз местность прочесана металлоискателями и щупами, но конца — не видно. Вот и сейчас Лариса первый раз в жизни взяла металлоискатель в руки и почти сразу нашла в пятидесяти метрах от нашего памятника офицера. От него остались только сапоги, ремень и ножницы в кармане и превратившаяся в моховую трубку кость ноги. Мы пошли краем болота, медленно водя металлоискателем по мху и там, где в 98 году я, Света (жена) и Дима Кречик нашли тридцать бойцов, опять начали попадаться погибшие. Сначала нехотя, по одному в час, но дальше — больше. Как будто мы и не работали здесь ранее. Даже выкопали несколько прыгающих и противотанковых мины.
Уже уезжая, мы не сомневались, что осеннюю вахту проведем здесь.
Потянулись дни ожидания. Меня больше волновала дорога «Южная». По ней давно не ездили, бобры постарались. Они каскадами плотин перегородили Полисть, тем самым затопив предболотье у начала реки. Но вот опять мы вместе, и ГТТ везет нас на болото. Волнения мои были напрасны. Дорога подсохла, да и лесники постарались: заранее выпилили нависшие над дорогой деревья. Только за рекой пришлось немного поработать бензопилой. Пропилив подъезд к канаве, мы разгрузились на том месте, где в 91 году у нас стоял рубленый дом. За прошедшие годы лес подрос, да и от старых поисковых биваков не осталось и следа. Это самое красивое и сухое место во всей округе. Быстро сделаны навес от дождя, кострище, столы и скамейки, поставлены палатки. Подошел второй тягач, ведомый Андрюхой Кравцовым. Ребята уже навеселе, обмывают приезд. На втором ГТТ приехал Люцай, Саня Савельев, ребята из Рыбинска, Коля Усанов из Татарии со своей группой. Я сразу поставил условие, чтобы не пилили лишнего леса и ветки складывали в кучу. Мне не хотелось, чтобы после нас остался бардак, как это было в 96 году после вахты, которую организовал штаб «Долина». После этого не хотелось сюда приходить много лет. Пока поисковики благоустраивались, я решил прогуляться по лесу. Со мной пошел мой сын Михаил. Опять потянуло на поляну. Но здесь мы не задержались, прошли краем и вышли к тому месту, где копали в июне. Почти сразу нашел винтовку, а затем и погибшего. Металлоискатель сработал на патроны в подсумке. Слабый сигнал и я, засунув руку в мох, выгреб на поверхность вместе с истлевшими патронами содержимое мха, в котором сразу заметил черные личинки куколок. Начало есть. Хотя у меня в июне был оставлен один невыкопанный. Пройдя мимо еще не заплывших раскопов, пошли к лагерю. По пути рассказывал Мише о старых походах, рассказал и о Черном лесе, и, что там, на его краю, лежали обломки самолета. Он очень заинтересовался этим и уже на следующий день, взяв с собой двух молодых ребят, отправился туда. Вернувшись вечером, они очень меня удивили, принеся вместе с мелкими деталями самолета, останки летчика. Я позвонил друзьям, которые занимаются подъемами самолетов, и они мне сказали, где искать номер машины, по которому можно найти имя пилота. Я объяснил Мише, и он на следующий день сфотографировал на коленвале нужный номер. Потом приехал наш поисковик из Малой Вишеры Гоша, он еще раз сходил с Мишей к самолету и перекопал все кругом, принес останки еще одного летчика. А чуть позже он позвонил мне и рассказал, что три самолета Р-5 пропали без вести в один из январских дней 42 года. Оказывается, я знал места падения всех машин. Один лежал на глади мха западнее Черного леса на 1 км, а третий — на болоте под деревней Вешки. Мы его тоже пробовали копать но, не имея опыта, не смогли достать из болота. Все три машины были с пилотами, кого нашел Михаил, предстояло выяснить. Так началась очередная вахта. День за днем мы прочесывали болото, и с каждым днем счет погибших рос. Усанов со своими ребятами работал в предболотье рядом с местом, где была найдена Быстрова. Они, находя какой-нибудь предмет, полностью снимали верхний грунт, где хорошо просматривалось место падения человека. Подошвы ботинок, сапог. Ремни, патроны, ложки. Начали попадаться и медальоны. Первый с плохо сохранившимся бланком был найден недалеко от раскопа Быстровой, фамилия бойца Хомяков. Люцай тоже искал рядом с ними и нашел четырех бойцов и один медальон. Я ходил везде, иногда посещая поляну. Однажды, когда я вел поиск, услышал приближающиеся голоса, это Усанов вел своих на место работы. Я затаился в высокой траве, и они меня не видели. Когда до них оставалось несколько метров, я зарычал, они остановились и испуганно завертели головой, я повторил рычание, а затем крикнул: «Что вы здесь делаете?» Только тогда они заулыбались и подошли ко мне. «Ты чего здесь ползаешь?» — спросил Коля. «Медаль хочу найти. В голове засело как заноза», — ответил я. Но как ни старался, больше на поляне ничего не попадалось. На болоте же убитых находили каждый день и не успевали копать. Вскоре приехала Света и еще несколько молодых ребят. Мы искали, они занимались эксгумацией. Там, где я нашел погибшего в первый день, потом нашел еще несколько. По раскопам вырисовывалась картина массовой гибели людей. Четко определилась оборона немцев. Откуда и из чего они стреляли. Минное поле шло с запада на восток, затем делало изгиб и шло вдоль леса на север и с севера на восток, огибая поляну. Две пулеметные точки с юга и востока поляны говорили о том, что немцы с расстояния в 30 метров расстреливали выходящих из окружения людей, часть которых подорвалась на минах С-1. Ко всему этому минометный огонь, с расстояния 500 метров стреляли 75 мм короткоствольные орудия. Их позиции были за Березовской канавой.
На одной из немецких площадок приехавший на выходные Васильев Алексей нашел два медальона. Один был пустой, в другом — хорошо сохранившийся бланк на ст. политрука из 366(19гв.) стр. дивизии. По всей видимости, там лежали раненые, мы вокруг площадки ранее находили солдат. Он просто перевернул бревна и мох. Среди немецких стрелянных гильз, проволоки нашел эти медальоны. Возможно, их вытащили у погибших немцы, возможно, тела просто растворились в болотной среде.
Света с Мишей копали рядом. Они выкопали пятерых, и Миша нашел два медальона. Один бланк сгнил, второй был не заполнен. Я расстроился, что Мишке не везет. Но у нас впереди еще много времени. В очередной раз, когда я обходил участок болота, рядом с немецким лагерем нашел автомат ППШ и польский «Маузер» с обломанным прикладом. В двух метрах от них убитый с пачкой латунных патронов к винтовке Мосина. Когда их вытащил, опять поплыли в черной торфяной воде куколки. Вскоре подошла Света с молодежью. Они развели костер, повесили котелок под чай и принялись вырубать мох там, где лежал погибший. Я же ходил рядом. Там, где лежал Маузер, вытащил подсумок с немецкими патронами, и опять куколки. Света, оставив двоих копать бойца, с остальными принялась выкапывать второго. Как оказалось, в первом месте лежало сразу двое. Они выкопали шестерых. Один старший сержант Михайлов, у второго, по-видимому, офицера, она нашла круглую печать госбанка 26 армии и плохо сохранившийся штамп полевой почты. Видимо, немцы сложили погибших в кучу. Да и все те погибшие большей частью были ими обысканы. Очень мало личных вещей, и оружие лежало отдельно, пистолеты тоже были изъяты. Когда до окончания вахты оставалось четыре дня, и часть поисковиков уехала по домам, в лагерь прибыла Лариса с мужем. До этого Савельев сделал у себя в мастерской в Рыбинске памятник в виде двух- метрового четырехгранного штыка на конце, на который был прикреплен портрет Тамары. Мы отнесли его на место гибели медсестры и укрепили в грунте, сфотографировались на память. Все пошли в лагерь, я же с Мишей вышли на поляну. «Вот здесь, Миша, надо просто копать, брать топор, лопату и метр за метром перекапывать и руками перебирать торфяную землю, когда сухо». «Давай вот здесь покопаем», — предложил я ему. Миша нехотя склонился с лопатой и принялся раздергивать и перерубать корни. Я же опять принялся прощупывать землю в кустарнике. И почти сразу нашел спортивный значок. Бегунок второго класса. Стер штаны, прилипшую грязь, под которой хорошо просматривался бегущий человек на фоне красной звезды. «Смотри», — показал я находку сыну. Он что-то буркнул себе под нос и принялся интенсивно работать лопатой. Полчаса я еще ходил со щупом по высокой траве, кое- где патрон, кусок противогаза, битое стекло. Мне надоело. Крикнул Мишу. Он отозвался. Я уже почти дошел до него, как услышал: «Ура!». В руках его был медальон. Лицо пацана светилось от радости. Как будто он нашел клад. Я похлопал его по плечу и сказал: «Вот видишь, не зря копал». Придя в лагерь, развернули бланк. Бумага н неплохая, но букв не видно. Опять сыну не повезло. Но мои доводы по поводу копания поляны имели под собой почву. Да и Саня Савельев с Быстровыми уже засобирались. Дотемна они продолжали Мишин раскоп, я же опять ходил по поляне с металлоискателем и ощупывал каждый подаваемый аппаратом сигнал. Под конец работы в трех метрах от их раскопа нашел патроны от ППШ, они лежали под корнями березы. «Вот, видишь, Миша, карман, похоже. Так просто они здесь не валяются. Завтра надо посмотреть».
Утром, когда мы уходили, Миша сидел у костра и пил чай. Опять часа два провели на поляне. Ни- чего, не считая патронов, разбитого зеркала, фрагментов обуви и ремней. Пошли отдохнуть. Минут через пятнадцать пришел Миша и, подойдя к костру, протянул мне медальон: «Держи, папа». Он нашел его в двух метрах от первого, там, где мы с ним выкопали три подошвы от ботинок. Бланк медальона был плохой, и я не стал вытаскивать его из капсулы. На следующий день с нами пошел Усанов. Миша опять задержался и, когда мы уже отходили от лагеря, крикнул мне, чтобы мы не копали там, где найдены патроны ППШ. Маша Кун и Быстровы продолжали раскоп в том же месте. Я и Саня ходили с металлоискателями невдалеке. Усанов с щупом ходил рядом. И опять ничего не попадалось. Только мы собрались на отдых, пришел Миша. К этому времени заморосил дождь, а когда мы уселись вокруг костра, пошел ливень. «Вот сейчас Мишаню накроет»,- подумал я. Но прошло десять минут, а его все нет. Дождь прекратился. И пришел он. Лицо его сияло от счастья. «Пап, знаешь, что я нашел?» «Медальон?» — спросил я. «Нет», — ответил он и раскрыл ладонь. Я чуть не заплакал. На ладони лежала медаль «За Отвагу». При том надпись покрыта золотом. Колодки не было видно, медаль лежала в кармане погибшего. «Ты, Мишаня, герой вахты. Два летчика, четыре медальона, да еще медаль. Даже я так много не находил сразу»,- с нескрываемым волнением и гордостью за сына произнес я и пожал ему руку. Пока Миша отдыхал, я пошел к тому месту и металлоискателем начал проверять место раскопа. Медаль была найдена в метре от патронов. Цифры на дисплее прыгали, и он издавал различные звуки, было не понять, что еще там лежит. Больше высвечивалась цифра 38. Цветной металл. Я перебрал сухой чернозем пальцами: ничего. Начал сыпать его на круг металлоискателя, тоже ничего. Ну, никак не пойму, что это. Ну вот, наконец, в четвертый раз нашел. Это был значок парашютиста. Он был такого же цвета, как земля. Сомнений не было: медаль и значок лежали в кармане, и поэтому немцы не нашли, когда обыскивали погибших. Тут же за этой березой опять попались автоматные патроны. Обрубив топором мелкие корешки, я снял дерн, как одеяло. Где были патроны, торчал застегнутый поясной ремень дальше пластмассовая пластина подворотничка и сам воротник со знаками различия старшего лейтенанта. Больше ничего: ни там, ни здесь, ни костинки, все растворила земля. Я увидел в стороне Усанова и подошел к нему: «Коля, не поверишь»,- и вытащил из кармана медаль и значок. «Вот это да, ну ты, Николаич, и даешь. Только подумал, и вот она. Дай взглянуть», — с нескрываемым восторгом произнес он. Я протянул ему находку. «Это Мишаня нашел. Я только мечтал найти». « Все нормально. Ты думаешь, Миша находит. Так и должно быть», — ответил он, разглядывая медаль.
Вечером, когда я зашел к ним на огонек, мы делились впечатлениями об успешной вахте. Подошел Миша. «Ну чего сидишь. Иди, удиви народ еще раз», -обратился я к нему. Он ответил, что не хочет. Посидев с нами минут десять, ушел. «Ну куда он, на ночь глядя, чего найдет?» — подумал я. Но не прошло и двадцати минут, как он вернулся и протянул мне медальон. Бланк опять был плохой, но я все же развернул его, буквы на темной бумаге просматривались, но что там написано, не видно. Только потом в городе мы прочитали его и, оказалось, что хозяин этого медальона погиб в 45 году. Вот это загадка. Хотя удивляться нечему, всякое бывало за нашу жизнь. На войне, как на войне. Да и история Тамары удивительна. Лариса рассказывала о том, кокой Тамара была, как училась, жила и как попала на фронт. Но самое удивительное и не- правдоподобное мы узнали потом. У Тамары был жених, они собирались пожениться, но война перевернула все планы: Тамара ушла на фронт, ее жених тоже. Есть сведения, что они встретились здесь на Волховском фронте, во Второй Ударной, и якобы он был ранен, и они вместе выходили из окружения. Но это были только предположения. В сентябре этого года Савельев Александр у себя в Рыбинске по базе данных военных мемориалов начал искать фамилию Калашников, это жених Тамары, и оказалось, что в 1993году поисковики из Северодвинска нашли его там же на поляне. Эти данные были опубликованы нашей поисковой экспедицией «Долина».
Александр Орлов
