Комендант Долины смерти. Никто не забыт, ничто не забыто.

Никто не забыт, ничто не забыто

Девятое мая стал для нас настоящим праздником. Мы с Валерой всегда ждали весны, как ждут самый приятный подарок. Как только появлялись первые проталины, мы спешили в лес. В начале семидесятых у нас образовался маленький отряд. Старшим был Валера. За ним Игнашин Александр. Он жил с нами еще в Спасской Полисти. Их семья тоже переехала в Новгород. Следующим был Гринцевич Борис. Он приехал в Новгород в семьдесят втором году, работал на электровакуумном заводе наладчиком. Борис случайно познакомился с моим отцом, и когда он пришел к нам, мы познакомились ближе. Его заинтересовали рассказы о наших походах, и вскоре он принял в них непосредственное участие.



                  Немецкие укрепления в Долине смерти

В основном мы ходили по дороге «Южная” и останавливались на канаве у болота, там,  куда мы с Валерой ходили за голубикой. Раскопки можно было вести почти на всем  шестикилометровом  пути до болота. Но нас почему-то  тянуло именно туда.  В основном приезжали в пятницу, после работы. Автобус ходил до Мясного Бора два раза в день, утром в 6-20 и вечером в 17-35. Народу много. Но мы  втискивались с вещмешками  и почти полтора часа  стояли не  передвигаясь. Но, когда выходили, свежий воздух пьянил, и сама природа звала вперед. На всем протяжении пути сплошная вода. Я всегда умудрялся намочить ноги первым. Сапоги у всех короткие до колен. За спиной небольшой рюкзак, в котором фактически ничего нет. Только у Валеры котелок, топор, нож. До болота  чуть больше часа ходьбы. Иногда  задерживались. В двух километрах от станции дорогу пересекает  немецкая  траншея, и слева от дороги вокруг  траншеи лежали наши убитые. Пятачок был небольшой, всего сто на пятьдесят метров. Большая его часть залита водой и поросла кустарников. И вот, почти всегда, проходя мимо этого места, мы останавливались отдохнуть. Но при этом  успевали раскопать несколько погибших. Они все лежали с оружием и боеприпасами, у многих были  медальоны. В один из таких походов Боря нашел красноармейца с полевой сумкой, в которой находилась пачка бумаг. По всей видимости, это был комсорг, так как в этих бумагах были списки солдат  и протоколы комсомольских собраний. Хотя  мы тогда и не  умели разбирать плохо сохранившиеся документы, но из этой сумки прочитали много. После таких остановок уже не  хватало времени,  и мы затемно приходили на место  стоянки. Разводили костер  и ложились спать на еловый лапник, уложенный вокруг костра.  Весенние ночи  холодные. У костра  ворочаешься с боку на бок.  Но как только  забрезжит рассвет, мы уже на ногах. В основном  поиск вели на болоте.  В одной из небольших  воронок  Валера нашел  останки  двоих  солдат  в хорошо сохранившемся  обмундировании. У одного из них  была медаль  «За  боевые  заслуги» и серебряные часы  фирмы  «Павел Буре». У второго медальон  с заполненным бланком, принадлежащий  рядовому Хардикову. К сожалению,  родственников  ни того, ни другого  мы не  нашли,  хотя по    номеру медали было установлено, что она принадлежала  начальнику инженерной службы  305 с. д. капитану Бисноватому. Он был награжден ею в начале «Любанской операции». Благодаря его умелым действиям у Теремца –Курляндского  на  поставленных им минах подорвался немецкий танк.

Впоследствии мы  часто находили там погибших. Не  было такого выходного, что- бы мы не  вернулись без  медальона. В болоте хорошо сохраняется   бумага, дерево  и кожаные изделия, подсумки для патронов, кошельки, ремни. Оружия  много. Особенно «трехлинеек». Мы их без труда находили щупом, который  делали  и  винтовочного  шомпола. Оружие  и боеприпасы приносили  к месту стоянки. Винтовки и автоматы  сбрасывали  в канаву, мины и патроны  в костер, который разводили в стороне от нашей стоянки. В один из таких выходных  Валера нашел на краю болота убитого с медальоном. Как впоследствии оказалось, это был пулеметчик 305 стрелковой дивизии. Нашлись родственники: брат и  сестра.  Останки его мы  вынесли  вместе  с найденными ранее погибшими, их  похоронили  на  воинском захоронении между  деревней  Мостки  и Мясной  Бор. Тогда  у нас не  было  сил, чтобы  вынести все останки. Хоронили  только  тех, у кого были найдены родственники, они приезжали к нам.

Стоянка  у болота  была  удобной. Отсюда можно было ходить  по всему району. От дороги «Южная» до «Северной» километр.  До  «Долины  Смерти» мы ходили  напрямую, там в любое время года  было сухо, или  шли  вдоль  реки. Работы хватало и на болоте, но очень хотелось  побывать везде. На «Северной» у острова  железа  и  останков солдат было много, но копать было плохо из-за  заболоченности. Лопатами мы не  пользовались, только руками. Щупом находишь предмет и руками  достаешь найденное. Мне нравились сухие места, где растут липы. Там  все видно. Перегной листвы  небольшой,  и  все предметы были  наверху.  В двухстах метрах восточнее  реки, напротив острова,  самое сухое место в этом районе. Здесь немцы  в июне 42 года  последний раз перекрыли коридор  Второй Ударной. Немецкие площадки и пулеметные точки были  хорошо видны. Пустые  и целые ящики  минометных мин хаотично валялись у этих точек. А патронов была просто уйма. В пачках и россыпью  они  торчали  из-под прелой  листвы. Тут же наши  убитые и немцы. Немцы  попадались редко, но  все же были, и неизвестно,  почему их не  захоронили  свои после  боев. Немецких касок и  карабинов  было  много. Они  тоже валялись  на позициях  вместе с противогазными  банками  и пулеметными коробками.  Здесь  при раскопке  немецкого  солдата  войск  СС  я столкнулся  с  интересной деталью. Эсесовец  был в каске,  на  ремне висел  штык  чехословакского производства,  в карманах  кителя  зажигалка, карандаши,  деньги мелочью. Но самое удивительное — это большие, бело-желтые кости. Тут же рядом несколько наших солдат, но их останки коричневого цвета. Я удивился разнице. Оказывается, чистокровный ариец хорошо питался. И поэтому его останки сохранились так  хорошо.

Весной 75 года отец со своим отрядом выехал в Мясной Бор для выноса и перезахоронения найденных ранее останков солдат. Я в это время учился в училище и готовился к экзаменам. Мне очень хотелось быть там, где  отец, и я,  притворившись больным, взял в медпункте справку, освобождающую меня от учебы.

Дома сказал матери, что меня отпустил мастер, и через полтора часа уже шел по лесу  к лагерю, где расположился отряд. И вскоре нашел. Только в нем никого не было, только на суку большой ели висела бумажка, говорившая о том, что здесь работают поисковики, просьба: ничего не  трогать. Не  задерживаясь, я отправился туда, где должны были быть ребята, а это там, куда меня водил отец, и я раскапывал погибших в американских ботинках. В лесу было тихо, и, подходя к нашей обороне, услышал треск рвущихся в костре патронов. Здесь я встретил старых знакомых: Калинина и Мишина Сашу, комиссара, отца, Лешу Скалу, своего брата Валеру и нашего «начальника контрразведки» Игнашина Александра. Остальных знал чисто визуально, они все часто приходили к нам домой. Когда мы обменялись приветствиями, я спросил их об отце, с ними его не  было. Ребята сказали, что он оставался там готовить ужин, но потом рассмеялись: «Наверное, пошел в Мясной земляков навестить». Мне очень хотелось чего-нибудь найти. Сделав из винтовочного шомпола щуп, я  отправился в поиск. Перед низиной, залитой водой, в кустарнике нашел сразу двух бойцов. У одного было много патронов к противотанковому ружью. У другого —  «трехлинейка» с примкнутым штыком, подсумки с патронами в кармане, гранаты РГД и много двадцати- копеечных монет. Останки аккуратно сложил под дерево на высокое место и продолжил поиск. Вскоре меня позвали. Уже темнело, и надо было идти в лагерь. Останки положили в полиэтиленовые мешки. Винтовки сложили в кучу, а патроны и гранаты  покидали в костер. Я надел русскую каску, и, прихватив винтовку, поспешил за ребятами. Через несколько минут раздался треск рвущихся патронов и хлопки разрывов гранат. В лагере отца не  было. Мы разогрели ужин и с удовольствием поели. Потом стали добывать березовый сок, поставив под березы свободную посуду. Он лился из надрубленных топором берез ручейками, и я собирал его из поставленных мисок и кружек в одно ведро.

  Когда совсем стемнело, все расположились у костра и под гитару пели песни. Я же играл в войну с принесенной винтовкой. Но вскоре тоже подошел к костру и слушал песни. Вдруг из темноты, ругаясь и покачиваясь, вышел отец. «Вот, и дед появился. Нагостился, похоже, хорошо»,- пошутили ребята и уступили ему почетное место у костра под большой елью, раскинувшей до земли еловые лапы. 

На следующий день пошли на болото за останками Хардикова и Бисноватого. Отец вел по прямой и по пути рассказывал про те места, где мы шли.  И поэтому дорога не  показалась мне такой нудной и долгой. На болоте провели остаток дня.

Пройдя вдоль горелого, свернули к реке Полись и на ее берегу заночевали и провели там остаток выходного. Впереди меня ждали неприятности дома и в училище.

Александр Орлов