О солдатских медальонах

О том, что такое солдатские медальоны, каково значение их обнаружения при поисковых работах на местах боев и как с ними при этом обращаться, написано уже немало, в том числе и на высокопрофессиональном уровне, где особенно хочется отметить замечательную книгу одного из выдающихся российских поисковиков, недавно ушедшего от нас, Сергея Сергеевича Котилевского, «Теория и практика поисковых работ».

Здесь я обращаюсь к данной теме не для того, чтобы дополнить это прекрасное пособие или какие-то другие, предназначенные преимущественно для тех, кто сам занимается поиском, а для того, чтобы ввести в курс дела читателей, вообще незнакомых с поисковыми работами или имеющих о них поверхностное, а порой, и неправильное представление.

Очерк о медальонах, а иногда и иных предметах, позволивших установить судьбу человека и найденных на местах былых сражений, поможет правильнее понять остальные рассказы цикла «Были и легенды Невского Пятачка», написанные по мотивам событий, происходивших при поисковых работах, или ставших известными благодаря им.

Аналоги военных солдатских медальонов Второй Мировой были еще в русской царской армии в начале двадцатого века. Именно из-за их формы в виде плоской открывающейся металлической коробочки с ушком для подвешивания на шею их так и назвали по сходству с украшениями-медальонами. Кстати они попадаются на местах боев Великой Отечественной войны, в свое время взятые из старых запасов, когда медальоны были вновь введены в Красной Армии. В этих дореволюционных медальонах использовались еще старые бланки с дореволюционным текстом. К сожалению обычно такие медальоны не сохраняются в земле достаточно хорошо. От бумаги, находящейся в негерметичном пространстве жестяной коробочки вообще мало что остается, по крайней мере в условиях Ленинградской области. Но от поисковиков из других регионов я знаю, что изредка удается установить имена погибших и по таким медальонам даже теперь.

Первые медальоны-капсулы из эбонита тоже были с ушком для ношения на шее. Они встречаются очень редко. «Медальоны» без ушка мы по инерции продолжаем так называть, поэтому дальше, хоть речь идет в основном о них, будем писать это слово без кавычек. Носили эти капсулы обычно в кармане на груди или в брюках. Если капсула медальона была плотно завинчена и не треснута, как правило, сам бумажный вкладыш и текст на нем сохраняется хорошо, особенно если заполнен простым карандашом, а не химическим или чернилами, они расплываются от влаги, которая все же проникает в капсулу за много десятилетий лежания ее в земле. Если карандашный текст хорошо виден, то чернильный нередко требует сложной экспертизы. Еще одна особенность вкладыша – почерк того, кто его заполнял. часто его приходится с трудом разбирать, да еще это осложняется грамматическими ошибками.

Медальоны были отменены в 1942 году, но несмотря на это многие солдаты заполняли и носили их вплоть до конца войны, хотя была примета, что делать этого не надо. Мой отец, участник обороны Ленинграда и моя бабушка, которая была на фронте военным врачом, сохранили на память медальоны с незаполненными вкладышами.

Только на Ленинградском фронте кроме широко известных граненых капсул встречаются круглые, их называют блокадными, иногда военно-морскими, что не совсем правильно. Скорее всего они изготавливались только в Ленинграде, причем еще до войны и не только для моряков, поэтому правильнее бы их называть ленинградскими. К сожалению, качество эбонита у них хуже выдерживает испытание временем и вкладыши обычно тоже хуже сохраняются.

Бывают деревянные капсулы, возможно это пеналы от «карандашей», предназначенных для протирания стекол противогаза против запотевания, сохраняются они тоже неудовлетворительно. Иногда вкладыши стандартного образца или самодельные из полоски бумаги находят в том, что у солдата было под рукой, например, в пустых гильзах.

Бои на Невском Пятачке шли в тот период войны, когда медальонов у бойцов было больше, и находка их составляет около 10% от количества обнаруженных останков. По сравнению с другими местами боев это совсем не мало.

Иногда человек, чей медальон мы находим вместе с останками, считается не пропавшим без вести, а погибшим и уже похороненным, но к этому нужно относиться критически.

Приведу такой пример. Однажды, еще в начале семидесятых годов, я был с отцом на рыбалке в районе Невского Пятачка. Удочки тогда были в основном бамбуковыми и металлическая трубочка, соединяющая колена удилища сломалась. Я решил починить его, использовав подобранную стреляную гильзу от русской винтовки, которую машинально положил в карман, подняв в лесопосадках напротив памятника-танка. Надо сказать, что эти сосенки тогда были еще маленькими, лет пяти от роду, они росли вдоль борозд, проложенных канавокопателем. Кругом белели человеческие кости, тогда это было отличительной особенностью всего Пятачка.

Когда я начал распиливать гильзу напильником, вдруг обнаружил записку-вкладыш из советского медальона и ее удалось прочесть: Герасименко Петр Егорович (было написано «Петор») 1919 года рождения был родом из города Канска Красноярского края.

Я пришел с этим вкладышем в музей истории Ленинграда, где меня направили в Петропавловскую крепость к Леониду Григорьевичу Винницкому, пожилому сотруднику музея, ветерану войны, который показал мне целый шкаф с общими тетрадями, заполненными рукописным текстом. Они объединяли данные о воинах, что числились захороненными по Ленинградской области. Больше всего относилось к Кировскому району, он назвал цифру порядка 70 000. Где эти тетради сейчас, к сожалению, неизвестно.

По данным из этих тетрадей тот самый Герасименко оказался захороненным, но в г. Кировске, на ул. Краснофлотской, где действительно есть большие братские могилы. Они расположены в нескольких километрах от Невского Пятачка, где я тогда нашел медальон.

Теперь-то мы знаем, что нередко многие люди, якобы похороненные в братских могилах, на самом деле числятся там фиктивно, а их тела остались где-то еще.

Много лет спустя, уже, когда я уже руководил поисковыми работами на Невском Пятачке, к сожалению, наивно посчитав, что Герасименко действительно похоронен на улице Краснофлотской, не стал из-за этого заносить его имя в списки для мемориальной плиты на Пятачке. А совсем недавно, когда вышла «Книга Памяти», том № 38 по данным медальонов, найденных поисковиками, я с удивлением нашел в ней все того же П.Е.Герасименко! Оказывается, его медальон (еще один!) был найден школьниками поселка Невская Дубровка в 1970 году, на другом берегу Невы, во Всеволожском районе, где он с тех пор тоже считается похороненным.

Это далеко не единственный подобный случай. Вот какое нашлось ему объяснение: В 50-е годы происходило массовое перенесение целого ряда воинских захоронений и вообще сбор останков погибших на местах боев силами военнослужащих срочной службы под контролем военкоматов. Сейчас мы знаем, что нередко это делалось недобросовестно или вообще фиктивно. В результате кости людей, в основном, оставались на прежнем месте, а вот памятные знаки могил и братских кладбищ действительно переносили. Теперь поисковикам приходится проводить ту же работу снова, уже по-настоящему. А солдатский медальон, бывало и такое, мог быть забран у погибшего другим бойцом, которого тоже потом убило, возможно совсем в другом месте.

Например, во время поисковых работ на Невском Пятачке весной 2001 года был найден вместе с останками человека медальон, в котором оказалось два вкладыша: один, Ястребов Александр Дмитриевич 1915 г.р., рядовой из Куйбышевской области, Чердаклинский район, Алексеевский сельсовет, село Алексеевка, другой тоже принадлежал Ястребову, только имя-отчество другое, из того же села. Возможно, они были родственниками, может быть один из них погиб первым, другой забрал его медальон и вложил вкладыш в капсулу своего.

Иногда родственники погибших не только приезжают на торжественное захоронение, но увозят останки, найденные поисковиками, чтобы захоронить на родной земле. Это, например, было в случае с Акопяном Сергеем Самсоновичем из Армении, чей медальон был найден около памятника-танка в 1990 г. отрядом «Память», с Никандровым Петром Николаевичем из Псковской области, медальон нашел отряд «Тропа» в урочище Арбузово в 1997 г. и многими другими.

Родные и близкие погибших, как правило, с благодарностью относятся к нелегкому и бескорыстному труду поисковиков. Помню только один случай, когда сын погибшего, Арефьева Петра Федоровича, чей медальон я нашел в 1990 году, сказал, что может и не надо было этого делать, однако нас все же поблагодарил поисковиков. Бог ему судья.

К сожалению, архивный поиск нередко бывает не доведен до конца. Одной из причин этого является то, что многих поисковиков, склонных к проведению раскопок на местности, больше интересует именно эта сторона работ, а не архивный поиск, хотя к чести наших школьников из МО Кронверкское можно сказать, что многие увлеченно стремились найти родственников погибших по скудным сведениям из медальонов и это им хорошо удавалось.

Теперь благодаря Интернету и электронным Книгам Памяти нередко удается найти родных и близких многих воинов, чьи медальоны были найдены еще десятки лет назад. Стали более совершенными и методики экспертизы медальонов, которые позволяют прочесть текст там, где, казалось бы, он отсутствует. К сожалению, только, за эти годы могли уйти их родные и близкие, с надеждой ждавшие любой весточки из небытия. Важно отметить, что иногда в Книгах Памяти указано, что родственники найдены. Не всегда это так. Часто имеется в виду лишь те сведения о родственниках, что были указаны в медальоне или в архивах военкоматов, а самих родственников никто не оповещал.

Иногда, проверяя сведения о погибшем, мы обнаруживаем, что он не учтен в Центральном Архиве Министерства Обороны, а бывает, что дата, когда он пропал без вести, вдруг оказывается несколько необычной для тех, кто знает историю боев в наших местах.

Например, установленный по «медальону», (вкладыш был в гильзе) Танапгар Баранбай 1894 г.р. из Казахстана, чьи останки были найдены нами в лесопосадках на Невском Пятачке, числится пропавшим без вести в марте 1944 г., когда боев здесь уже давно не было. Скорее всего это объясняется тем, что сведения о нем были учтены с опозданием, что бывало в войну нередко.

В других регионах даже были случаи, когда сами того не ожидая, поисковики находили своих погибших родственников. У нас был только такой случай: в 1990 году мы с Сашей Чупровым, одним из самых известных поисковиков, проводили раскопки первой Вахты на Невском Пятачке, он нашел медальон. Нужно отметить, что у Чупрова почти потеряно зрение вследствие давнего подрыва, но он прекрасно может работать на ощупь руками. Вскоре, когда я открыл капсулу медальона, там оказался прекрасно сохранившийся вкладыш: Чупров Михаил Федорович, проживавший в Ленинграде…

Саша вначале не поверил, тому, что я прочитал вслух: — «шутишь, наверное!» Вскоре мы нашли родственников погибшего, они жили на улице Чайковского в Ленинграде. Несмотря на редкую фамилию, Саше они родственниками не оказались.

Хотя медальон справедливо считается наиболее надежной и достоверной вестью о погибшем воине, иногда удается найти и другие документы: красноармейские книжки, партийные и комсомольские билеты, даже паспорта, различные справки, письма, по которым тоже много можно узнать, хотя к сожалению, они сохраняются все хуже и хуже. Именно по таким документам удалось установить имена найденных в штабном блиндаже на берегу Невы комиссара А.В. Щурова, подполковника Я.В. Козлова, майора Б.И. Аграчева, старшего лейтенанта М.А. Кукушкина. Только два человека, останки которых были найдены там же, были опознаны по имевшимся у них медальонам – старший политрук А.В. Красиков и оперуполномоченный особого отдела 86 стрелковой дивизии П.Н. Кузьмин. Про последнего было сказано в сохранившемся боевом донесении от 27 апреля 1942 г., что он в бою стрелял из миномета по врагу, а когда опустил в ствол последнюю мину, выстрелил себе в грудь из пистолета. Однако, как рассказал уцелевший в этом бою А.М. Соколов, выстрел оказался не смертельным, тяжело раненого Кузьмина перенесли в штаб, находившийся всего в нескольких метрах. Когда Соколов, тоже раненый, поплыл к своим через Неву, о чем более подробно изложено в рассказе «В апреле 42-го», Кузьмин и другие раненые, находившиеся в блиндаже, были еще живы. На обратной стороне вкладыша его медальона было написано «Прошу похоронить, где убили.» Дополнительные надписи на вкладышах медальонов, нередко с последним обращением к остающимся жить, мы находили неоднократно.

Если вообще нет медальонов и документов, едва ли не последним шансом для установления личности погибшего являются подписные вещи. Чаще всего это ложки, котелки, портсигары, часы, бывают надписи и на других предметах. Иногда они скупы и, к сожалению, бесполезны: например, Иван, Федор и т.д., но иногда очень подробны, бывает, сопровождаются любовно выполненными рисунками и узорами, возможно сделанными солдатами в спокойные минуты.

Иногда бывают и спорные случаи: так, например, мы опознали по котелку в погибшем Бутузова Алексея Стратитовича, 1921 г.р., однако впоследствии через архив удалось выяснить, что он погиб позже и в другом месте. Кто ошибся, мы, командир, писавший донесение о потерях или работники архива? Теперь неизвестно. В большинстве же случаев установление личности по именной вещи не вызывает особого сомнения. Так был установлен по портсигару Черняев Петр Кондратьевич 1906 г.р. из г. Грязовец Вологодской области, все эти данные, кстати подтвержденные отвеами из архива были подробно написаны на портсигаре.

Одной из первых наших находок по именной вещи было установление личности погибшего Жадько Ивана Яковлевича 1905 г.р. Этот случай примечателен тем, что его тогда искали через газету «Смена» родственники. И вдруг мы, еще перед началом основных работ «Вахты Памяти» весной 1990 года обнаружили останки более 20 человек на том самом месте, где теперь стоит часовня вблизи братских могил. У одного из погибших были «кубики» на петлицах сохранившейся гимнастерки, соответствующие званию лейтенанта Красной Армии. При нем нашли котелок и ложку. На них были написаны его фамилия, имя и отчество. В свое время, играя в футбол, И… Я. Жадько получил серьезную травму черепа, о чем сообщили родственники. По ее следам он и был опознан. Его сестра Анна Яковлевна, проживавшая в Пушкине под Ленинградом, и его брат много рассказали о погибшем, однако удивлялись, когда мы передали им найденный при останках мундштук: — «Это точно не его, он же не курил!» Жадько был призван Дзержинским райвоенкоматом и вероятнее всего находился в составе 4 дивизии народного ополчения, Он пропал без вести в октябре 1941 года.

Здесь не представляется возможным рассказать обо всех находках, позволивших установить ранее неизвестные судьбы героев войны, хотя каждый случай уникален.

География найденных на небольшом Невском Пятачке медальонов охватывает весь теперь уже бывший Советский Союз, когда-то единую страну, воевавшую с общим врагом, в которой родственников погибших иногда было легче найти. Теперь, если они и остались, причем многие за рубежом, обнаружить их, пригласить сюда не всегда удается, но все же память о том, как вместе сражались наши отцы и деды, остается с нами.

Г. Стрелец