Горечь

Он сидел у открытой топки печки и смотрел на мерцающий огонь догорающих поленьев. Из старенького компьютера доносилась любимая сердцу музыка. Песни ансамбля «Песняры» теребили душу, и на глаза накатывались слезы. Перед глазами проплывали лица друзей, с которыми он когда- то бродил по лесам Мясного Бора. Ночевки под открытым небом, незабываемый холод утренних рассветов и песня « Березовый сок» под трели птиц. Это не забыть никогда.

Сотни погибших в 42 году советских солдат, оружие и боеприпасы не так запомнились, как эти утренние рассветы с холодом, пением птиц и гоготанием глухарей на токовищах. Это было тогда в ушедших годах, в ушедшем навсегда Советском Союзе. Сейчас другое время. Друзей тех лет уже нет. Кто умер от водки, кто — по состоянию здоровья. Сейчас он один. В общем — то не один. Рядом друг свернулся калачиком, спит у ног, особо ни о чем не горюя. Этого щенка он подобрал в том году, и теперь они вдвоем. Есть, кому излить душу, да и просто поговорить. Бросив в топку пару поленьев и следом очередной окурок сигареты, поднялся со стула, достал с полки старую закопченную походную кружку и пачку чая. Засыпал большую жмень заварки и налил кипятку. Пока чай заваривался, сходил в сени за дровами. Ароматный крепкий чай и сигарета опять навели на размышления. Как же это было давно.

Первые поисковые Вахты восьмидесятых годов, когда он был проводником у поисковиков, которые только по телевизору и книгам знали о прошедшей войне. И он водил их по лесам и болотам, показывая места, где было много погибших. Учил их работать щупом, по звуку стального стержня определять, что там в земле: камень, железо и ли кость. Вечером, сидя у костра, они, собравшись в кружок, слушали его рассказы о войне и находках. Сейчас многие из тех юнцов возмужали, приобрели в обществе вес, став руководителями поисковых отрядов и объединений. И когда они встречаются на захоронениях, редко подойдут и поздороваются. Они кто — большие люди, а он, как был простым мужиком, так им и остался. Есть у него награды, но как -то стесняется их надевать, если только на 9 мая, да и то, только когда знакомые попросят. Зачем ему эти бестолковые побрякушки? Все, что он делал всю жизнь, было от души. Он видел в детстве глаза родных найденного им бойца, и эти глаза и слова, которые говорили ему, были толчком на новые походы и находки. Сейчас же в основном только пустая говорильня о памяти, о долге перед павшими и деньги. Деньги сгубили все. Ради них поисковики ползают на коленях перед администрациями и бизнесменами. Те дают, им пиар необходим, без него они не могут. Пиар — это уже большие деньги. Так, когда-то и простые пацаны, думающие о благородстве своего дела, перешли грань души и бездушия. Что- бы положить венок на могилу или к празднику навестить ветерана, надо чтобы было телевидение, фотоаппарат, а потом все это мусолить в интернете и уповаться лайками, поставленными такими же пиарщиками. В лес без джипа, газовой плиты и навороченного оборудования никак, а ведь щуп никто не отменял и кость не звенит, как немецкая пряжка или что- то подобное. Да и сам экстремальный быт похода оставляет в душе больше тепла и воспоминаний. Взять в сравнение пищу, приготовленную в русской печке или на газовой, кто пробовал, поймет.

Дрова в печи прогорели, заварена еще кружка чая, а воспоминания не отпускают. Что- то часто стал теребить себе душу. Время идет, люди меняются, может, все не так и плохо. Но опять всплыло в памяти недавнее захоронение. У небольшого поселка хоронили найденных бойцов. Две братские могилы времен войны с обветшалыми памятниками. За покосившимся забором холмы, поросшие бурьяном и ржавыми касками. Траурные речи местных чиновников о том, как они чтут память, и командир местного поискового отряда, обвешанный медалями и значками, как новогодняя елка. Этот все больше говорил о патриотическом воспитании молодежи. Затем поминальный стол с красной икрой, коньяком и разносолами импортного производства. Но этот стол только для избранных. Местные жители и молодые поисковики, положив цветы на наспех зарытую трактором могилу, стуча от холода зубами, поспешили удалиться. В шатре у стола остались только те, кто чтит память, да сбоку притулился командир отряда, на которого особо и не обращали внимания, разговаривая о хлебе насущном.

Раздумья нарушила собака. Она звучно зевнула, встав на задние лапы, обняла хозяина, лизнула в щеку и поспешила к двери. Хозяин поднялся со стула, надел сапоги и вышел с ней во двор. Небо усыпано миллиардами звезд. Мороз небольшой. Вчерашняя оттепель превратила тропинки в ледяной панцырь. В деревне тишина и темнота. Только вдалеке небо озарено огнями большого города. Февраль месяц, а как будто осень. Раньше в такую погоду он не сидел дома. Как появлялись первые проталины, так душа тянула туда, где прошла жизнь: в леса и болота, а сейчас как- то все однообразно. Лето не лето. Зима не зима. Да и лес не тот. За последние годы не найти в нем укромного уголка. Толпы поисковиков всех направлений перерыли все, что можно. Кругом ободранная береста на березах, пустые пивные и лимонадные банки.

Собака, набегавшись, поспешила в тепло дома, и он, прихватив с сарая охапку дров, поторопился за ней, ежась от морозного воздуха. Пара глотков горячего чая, сигарета, и поплыли воспоминания. Как быстро пролетела жизнь. А вроде совсем недавно они бегали на танцы в соседнюю деревню, и жизнь казалась долгой и счастливой. Работа сварщика в колхозе. Почет и уважение людей. Аванс, получка и выходные — все вовремя. Работы у сварщика в колхозе было много. Трактора, прицепы часто ломались на полях, да и «шабашек» хватало. Деньги особой ценности не представляли, покупать нечего было. Мясо и овощи в колхозе за копейки. Вот только и толпились мужики у сельмага за бормотухой. За магазином, рассевшись на пустых ящиках, пили вино, закусывая плавленными сырками, да вели разговоры о жизни. Когда и он входил в эту компанию, то разговоры переходили на военную тему. Больше слушали его. Часто спорили. Споры одни и те же: о предательстве Власова и почему мы сразу не смогли остановить немцев в 41году. В общем люди жили — не тужили и даже, когда началась перестройка, особо н чего не изменилось в их жизни. Только борьба с пьянством разогнала мужиков по гаражам и сараям, и в разговоры пришло новое слово, не ведомое доселе – политика. Кто- то опять верил в светлое будущее, кто- то обвинял Горбачева в предательстве. Так прошло еще несколько лет, и колхоз остановился. Для деревни наступили тяжелые времена. Кто- то начал заниматься выращиванием свиней, кто-то подался в город на заработки. А он жил только на шабашки, оставляя деньги у цыган, потому что водка теперь была только у них. Семьей не обзавелся, хотя девки за ним бегали, но все свободное время было занято: или водкой, или лесом. Так и жил все эти годы, пока что- то не щелкнуло внутри, и вино-водочный этап был прекращен. На очередную «шабашку» купил хороший сварочный аппарат, и принялся ремонтировать машины. Народ пересаживался на колеса, покупая подержанные автомобили, а они, как правило, требовали сварочных работ. У него появились деньги. Можно было и мастерскую открыть, но лес не отпускал, и большая их часть уходила туда, да и компания новая подобралась. Так образовался поисковый отряд.

Ему самому, как говорится, бог руля не дал. Зато у нового друга был хороший автомобиль, а у него душа добрая: деньги на бензин, продукты, ремонт — все было на нем. У остальных только руки и пустые карманы. Но он об этом не жалел. Главное, что душа была спокойна, и он часто был на местах боев, поднимая останки погибших солдат, находя их смертные медальоны. Сам искал родственников, сам принимал их у себя дома и радовался тому, что делал. И как -то вся жизнь страны пролетала мимо. Все ее передряги и перевороты были где- то там, далеко, и его не касались. Лес, поиск. Но вот и прошло все. Те, с кем он начинал и кому помогал тогда, теперь живут своей жизнью. Кто- то стал бизнесменом и теперь при встрече небрежно протягивает руку. Кто-то обзавелся семьей и с головой ушел в рутину семейного бытия. А он остался один на один со своей жизнью и проблемами. А вот если бы все вернуть назад! Все поменять. Нет и нет! Он прожил бы ее точно так же, ни о чем не жалея. Ведь было же в ней много счастливых лиц. Ведь эту память не сотрешь. Ну один, ну и что, наверное так надо.

За окном забрезжил рассвет. Он поднялся, включил телевизор. Опять кого- то подорвали, зарезали, и так каждый день, а раньше: построили, намолотили, кому -то помогли…

Александр Орлов