Крючочки

Но нет, не всё подвластно природе человеческой памяти. Затереть всё она не в силах. Видимо, где-то глубоко в душе накапливаются невымываемые «золотые частицы». Они никогда не станут видны человеческому глазу и рациональному разуму. Но именно они снова и позовут бескомпромиссно туда. 

Конечно, разум будет отчаянно сопротивляться и твердить: «Ну вот, опять… И зачем тебя несёт опять в болото? Опять в эту холодину! Что за дурная манера – наслаждаться наворачиванием грязи на сапоги и окунаниями в ледяную болотную вороночную воду?!». 

Но твой билет, между тем, уже куплен. Билет в загадочное и не всегда понятное для твоих городских друзей «путешествие». Друзьям невозможно объяснить, почему на душе становится спокойнее. По крайней мере, легче засыпать. 

Всё это время, пока билета на руках еще не было, неведомые какие-то крючочки неизменно прорывались в твои будничные маршруты «дом-работа-дом», в обеденные перерывы и встречи с «гражданскими» друзьями. Крючочки цепляли тебя за какие-то невидимые нити души и тянули. Тянули туда. 

Чтобы не сильно они тащили, чтоб не теребили «тонкие материи», дома обычно еще по осени приходится задвигать к стенке рюкзак и нехитрый полевой скарб. Начинается с мелочей — перчаток, сухого горючего. Потом, когда «крючки» начинают тянуть всё настойчивее, перемещаются вещи покрупнее, поувесистее — камуфляж, «берцы», «штормовка». 

Но непременно стенка должна быть в самом центре твоего дома – на виду. Так, чтобы, когда потянул «крючочек», можно быстро взглянуть на эту кучу вещей. Чего в ней еще недостает? Таблеток «сухого горючего»? Спичек? Консервов? Подбросишь – и, вроде, опять «крючочки» тебя отпустили. 

Но за пару дней до отъезда они все равно превращаются в настоящие гарпуны. Они цепляют тебя и тащат упорно, вытаскивают – из рабочих задач, из статей по экономике, из кино, кафе, ресторана, книжного магазина. Да и нанизывать уже нечего: рюкзак-то почти собран. Эта «приманка» с половину твоей комнаты в общежитии гордо возвышается. Она не дает прохода буквально. Она берет тебя уже практически «на живца». Гарпун впивается, и уже нет шанса на иной исход. 

Долгожданный вечер… Выбегаешь из дома с этим гигантским рюкзаком за плечами. Маленький «лесной» рюкзак – в руке. Сумка с фотоаппаратом — через плечо. Со всей этой ношей ты летишь на вокзал, нисколько не ощущая ее тяжести. Потому что очень скоро — заветный поезд, а после – долгожданная встреча с друзьями. Новые открытия, судьбы, истории, чувства и впечатления ждут тебя!.. 

***

Август. Москва, Ленинские горы. Общежитие МГУ 

…Но на этот раз все по-другому. Тело уже накрепко повязано разумом. Точнее, фактом всё никак не завершающейся диссертации, требующей, наконец, своего «исхода». Еще больше остаться на берегу требует новая работа. Она жаждет всех твоих сил, времени и концентрации внимания. 

Да, остаться на берегу! Решено! Твердо! Окончательно и бесповоротно. 

Рюкзак, заботливо собранный еще после весенней экспедиции, аккуратно уложен под стол и предусмотрительно накрыт двумя скатёрками — чтоб не маячил мне тут и на проходе не мешался! 

Пора уже, дорогая, идти «своим путем», уверенно и ровно. Никуда не сворачивая. Ни в какие «болотные дебри». Неимоверным усилием воли пропущены все сроки покупки билетов. Да и без этого уже все плацкарты на все возможные поезда, – «Москва-Санкт-Петербург», «Москва-Чудово». И обратно, – раскуплены на ближайшие и не очень даты. Осталось лишь несколько откровенно провоцирующих купе. Но это ж не повод сдаться! 

Работа. Диссертация. Скоро предстоит переезд, поэтому надо еще и съемную квартиру искать. Оковы сильны, как никогда. Поэтому отныне — на берегу. Только на берегу… 

Но проходит два дня. Вся линия «береговой обороны» рушится, как карточный домик. 

Конечно, как было устоять, когда в онлайн-бронировании засветилась «единичка» напротив слова «плацкартный»? Как раз 42-й поезд – «Москва-Чудово». На нём едут все наши. Руки, уже не слушаясь отчаянных криков разума, с ловкостью гепарда хватают «мышку» и щёлкают по «иконкам» билетного сайта, бьют по клавиатуре, вводя «персональные данные пассажира». 

«Поскользнулся, упал, очнулся»… Куплен билет! 

«Ладно, — успокаивает разум, — сдашь его без труда. Теми же судорожными ручонками, по тем же клавишам электронный возврат и нащёлкаешь». В конце концов, это только в одну сторону билет. А в другую-то, на обратный путь в воскресенье, — ничего. А в понедельник, будь добр, на работу. В девять ноль-ноль – как штык. 

«Ну, краем глаза, только крааааааешком, — совсем не с целью, нет, наоборот, — только для того, чтобы еще прочнее и увереннее стать в своих доводах… Только краешком давай глянем понедельник?!» — нашёптывает другой какой-то голосок. 

Провокатор и подхалим! И откуда ты вылез? Ладно, бог с тобой. Лишь бы отвязался. Чтоб уже окончательно успокоиться. 

Конечно, быстро и незаметно дело кончается обратным билетом. На понедельник. «Только вот отпуска-то нет, – все же успокаивает разум. — И на какие такие «высшие силы» ты надеешься, подхалим? Отпуск через полгода только. Законом РФ глаголено. В твоем случае — не раньше декабря месяца. А там уж зима. Какие леса?..». 

Молчание в ответ. 

В общем-то, за восемь часов до паровоза все эти порывы слабости воли можно легко исправить. И даже в железнодорожную кассу не надо ехать. Сейчас все под рукой. Сделать электронный возврат – такое же минутное дело... 

«Вот до чего цивилизация дошла…» — шелестят, улетая в межбилетное пространство, последние слова разума. И тут же вызволяется из «подстольной ссылки» малый лесной рюкзак, следом — незаменимая на свежем воздухе «горка». 

Но я никому не звоню и не кричу радостно в трубку: «Я тоже еду! Я с вами! Билеты взяла. Последние…». Я всего-навсего выдыхаю и ложусь спать. Все равно я их сдам, эти плацкартные надежды… Ведь работу над проектом еще никто не отменил. Начиная с девяти ноль-ноль в понедельник. 

***

Август. Москва. Яблочный Спас 

Новый рабочий день всё расставляет по своим местам. Он начинается еще и с нового проекта — в придачу к старому. Но, как всегда, такого же срочного. И, как всегда, очень важного. 

« — А билеты? 

— Теперь уж точно сдавать…». 

Но приходит письмо – от девушки по имени Мария. Она, увидев объявления в группе Поискового движения России, уже обращалась ко мне. С просьбой о помощи в розыске сведений о судьбе своего прадеда. И вот из архива пришел ей ответ: прадедушка Марии служил в 82-м полку НКВД и находился на излечении в нескольких ленинградских госпиталях. Но только Марии этого ответа было мало. Она уже обзвонила военкоматы, наладила связь с поисковиками. Она очень упорно восстанавливает историю своей семьи. Маша очень решительно настроена. 

А я, читая ее письмо, понимаю: вот еще один «крючок», который не может не цеплять… 

На следующий день, словно сговорившись с Машей, звонит моя двоюродная бабушка, Нина Федоровна. Она всю свою жизнь пыталась разыскать место гибели и захоронения своего родного брата, Михаила Косарева. Но именно это мне посчастливилось узнать, просматривая книги учета офицерского состава 274 стрелковой дивизии, в которой Михаил Косарев служил. Да еще отзывчивые сотрудники ЦАМО помогли отыскать его дело о приеме в кандидаты в члены партии. А в нем — анкета и автобиография, написанная рукой Михаила. И боевая характеристика. И рекомендации однополчан. Поэтому теперь нам с Ниной Федоровной предстоит оформить и направить документы для увековечения имени Михаила Косарева на воинском мемориале в Ярцевском районе Смоленской области. 

А еще звонит Алексей Николаевич Васюнин. Для него нам посчастливилось найти такое же личное дело о приеме в партию его дяди. И установить тем самым место службы дяди. И время гибели – с точностью до 10 дней. Теперь вот есть новая надежда — отыскать более точные сведения о боевом пути и месте гибели Василия Ефимовича Васюнина. 

И как теперь сдавать билеты? 

Три дня. Всего три. Говорят, Бог троицу любит.

 

Марина Золотарева