Николай Васильевич Румянцев – один из немногих подпольщиков, факты биографии которого более или менее известны и даже в чём-то типичны для советского человека предвоенного времени. Он родился в 1912 году в семье рабочего, в 1917 году семья переехала в село Введенское Гатчинского уезда Петроградской губернии. Окончив семилетку, Румянцев поступил на завод, получил довольно редкую профессию слесаря по монтажу оборудования электростанций. За скупыми анкетными данными видна география первых пятилеток: комсомолец (по некоторым документам – коммунист) Румянцев трудился на строительстве Днепрогэса и Магнитки, работал на заводе «Запорожсталь» и на КраматорскойТЭЦ.
В первые дни Отечественной войны Румянцева призвали армию, где он будучи механиком-водителем танка, участвовал в боевых действиях под Каховкой.
12 ноября 1941-го в сражении под Харьковом сержант Румянцев попал в плен, но в лагере на станции Лозовая пробыл недолго. Группе военнопленных, в которой были Румянцев, удалось бежать, некоторое время он скрывался в оккупированном Краматорске.
В мае 1942 года Николай вместе с женой Юлией попал под облаву в городе Павлограде Днепропетровской области, оба были принудительно вывезены на работу в Германию и попали в Таухский рабочий лагерь.
Тогда же, в мае 1942 года, из того же Павлограда на работу в Германию был отправлен Борис Владимирович Лосинский, бывший на 10 лет моложе Румянцева, и сведения о нём совсем скупые.
Он родился в Павлограде в 1922 году; в возрасте 6 лет остался один и воспитывался в колхозном детском доме. После окончания школы Лосинский поступил в Павлоградское ремесленное училище, вступил в комсомол; начало войны застало молодого рабочего на колхозной стройке. Как и Румянцев, Лосинский попал в Тауху и работал на заводе, производившем моторы для «Юнкерсов».
Предприятия Лейпцигского промышленного района играли важную роль в экономике Германии и уже с 1934 года работали на войну. На заводах, входивших в концерны Маннесмана и Флика, на «Миттельдойче моторенверке», «Хуго Шнейдер АГ» («Хашаг»), «Кёльманверке АГ» и других предприятиях города и его окрестностей были заняты тысячи людей, насильственно доставленных из многих стран порабощённой Европы. Среди них было много советских граждан, привезенных из Белоруссии, Украины, России.
Сначала Румянцев с группой единомышленников решили бежать, пробиться в Югославию или даже в партизанские районы Украины. Однако после установления связи с
немецким
подпольем их планы изменились.
В 1943 году Лосинский познакомился с рабочим из лагеря в Плагвице, 19-летним Алексеем Русицким, общавшимся с 14-летним немецким подростком Карлом Гауке. Его полное имя было Карл-Ильич, он был сыном немецких коммунистов Максимилиана и Эльзы Гауке.
Макс Гауке был руководителем одной из подпольных групп, он придавал первостепенное значение собиранию и объединению антифашистских элементов, ранее принимавших участие в работе КПГ и примыкавших к
ней многочисленных организаций немецкого рабочего класса.
Лейпцигские подпольщики вели интенсивную антинацистскую пропаганду среди различных слоёв населения города, распространяли антивоенные листовки, вели устную агитацию, создавали на предприятиях города подпольные «кадровые группы» и конспиративные «пятерки».
В целях борьбы с геббельсовской пропагандой Максимилиан Гауке оборудовал на своей лейпцигской квартире подпольную типографию, в которой Карл-Ильич печатал антифашистские листовки и воззвания, обращённые к трудящимся Лейпцига и иностранным рабочим, находившимся в лагерях принудительного труда.
Летом 1943 года Русицкий привел Лосинского и Румянцева в летний домик Гауке в Кляйн-Чохере. Гауке и советские подпольщики видели свою задачу в организации движения сопротивления среди иностранных рабочих. Руководителем организации, в которую входило более 100 остарбайтеров (в одном из документов указано 117 человек), стал Румянцев.
Конечно, в общении возникали языковые трудности, потому Румянцев привёл с собой Таисию Тонконог, работавшую переводчицей на машиностроительном заводе Карла Краузе.
Таисия Николаевна Тонконог – землячка и сверстница Лосинского. Она родилась в Павлограде в 1922 году, в семье военного врача. Мать работала проводником на железной дороге. Окончив Запорожское педучилище, Таисия Замковая( в замужестве Тонконог) работала учительницей немецкого языка в педучилище города Новомосковска Днепропетровской области, а затем стала сотрудницей Новомосковского архива.
Накануне войны она вышла замуж, но в первые недели войны муж умер. Во время бомбардировки тяжело ранило мать, и ухаживавшие за ней обе дочери не успели вовремя эвакуироваться из города. 6 июня 1942 года обеих сестер вместе с сотнями других советских девушек отправили в Германию.
Осенью 1943 года было решено создать нелегальный Интернациональный антифашистский комитет (ИАК), который, по плану руководителей, должен был возглавить освободительное движение иностранных и немецких противников гитлеровского режима. Признанными лидерами комитета стали Максимилиан Гауке и Николай Румянцев. ИАК стремился подготовить и возглавить крупную антигитлеровскую акцию иностранных рабочих и военнопленных, находившихся в Лейпцигском промышленном районе.
Подпольщики слушали московское радио, распространяли листовки с обращениями к немецким гражданам и к иностранным рабочим, призывали к неподчинению нацистским властям, саботажу, беспорядкам и диверсиям на предприятиях и железнодорожном транспорте. Стремясь придать своим листовкам и воззваниям возможно большую убедительную силу, Румянцев и его товарищи в обращениях к гражданам СССР подчеркивали, что документы комитета выпущены «Партиздатом». Листовки, как правило, печатались тиражом в 20–30 экземпляров. Румянцев передавал в каждый лагерь по одному экземпляру.
В начале была установлена связь с 20, а потом примерно с 70 лагерями Лейпцигского района. По мере приближения РККА к границам фашисткой Германии план антифашистского выступления приобретал всё более конкретные формы. ИАК предполагал освободить советских военнопленных и, организовав ударные отряды из иностранных рабочих и военнопленных, захватить полицейские казармы, а по возможности и лейпцигские оружейные заводы, в том числе предприятия «Хашаг», изготовлявшие гранаты, фаустпатроны и другое оружие.
Макс Гауке, имевший связь с группой немецких коммунистов, познакомил их с этими планами. Общее участие активно обсуждалось, но до совместных действий дело не дошло: немецкие коммунисты посчитали план слишком опасным.
В марте 1944 года Николай Румянцев и Борис Лосинский, с документами на имя Николая Орлова и Константина Мороза, бежали из лагеря в Таухе, и перешли на нелегальное положение. 31 мая Николай Орлов-Румянцев попал в полицейскую облаву, у него были листовки, и полиция передала его в руки гестапо.
«Во время допроса Орлов был совершенно неискренен. Он точно знал, что сделал, но пытался отрицать это при любых условиях. И при особо жестких пытках он не отступал от своих показаний. Как выясняется из допроса, его показания надуманы и лживы». Эта выдержка из протокола допроса гестапо от 3 июня 1944 года лишь отдалённо дает понять, какие муки должен был претерпеть арестованный.
Постепенно гестапо выявило имена подпольщиков. Начались аресты, шедшие вплоть до августа. Было арестовано 48 советских остарбайтеров и военнопленных, а также 7 немцев.
Тем самым лейпцигскому гестапо удалось уничтожить ИАК.
2 августа группа из 30 человек была отправлена в Освенцим, 25 августа было отправлено ещё 12 человек. 5 августа 19 наиболее активных участников подполья, в том числе Румянцев, Лосинский и Тонконог были задушены в газовой камере, другие погибли 20 декабря, за месяц до освобождения лагеря. Часть женщин попали в концлагерь Равенсбрюк, несколько человек в Заксенхаузен.
Многие из тех, кому посчастливилось выжить и быть освобождёнными Красной Армией, вернувшись на Родину, вновь оказались в лагерях. Потому столь неохотно они рассказывали о своём участии в деятельности ИАК и так много разночтений в документах.
Один из выживших – Павел Фёдорович Гребенюк, освобожденный из Заксенхаузена 8 мая 1945-го,
нахождения в фильтрационном лагере рассказал особисту о себе и
погибших товарищах.
В ответ услышал
: «Они погибли, а ты, значит, жив остался? Так, может быть, ты их всех и выдал?» Хорошо, что допрос остался без последствий, и его не отправили на Колыму как предателя. Однако вопрос: «Почему они погибли, а он выжил?» преследовал Г
ребенюка всю жизнь, породив чувство глубокой вины.
Он не пошел к матери своего товарища Дмитрия Мороза, чтобы п
оведать о судьбе сына: боялся услышать этот вопрос от неё. Впоследствии Гребенюк узнал, что именно Мороз выдал его гестаповцам, но Павел Фёдорович не осуждал его: «Надо пройти через ад пыток, чтобы судить, было ли это предательством?»
Над немецкими участниками ИАК был устроен процесс в Народном суде (Volksgerichtshof) в Дрездене. «За подготовку государственной измены и содействие врагу» четырём из них, в том числе Максу Гауке, был вынесен смертный приговор, остальным – длительные сроки тюремного заключения. Двум из смертников удалось бежать вовремя бомбардировки Дрездена, двух других перевезли из разрушенной тюрьмы в
Лейпциг, где они и вс
третили конец войны.